«Спасибо тебе, мамуля, – подумала Оксана. – Ты у меня такая внимательная и заботливая…»
На полу, возле тумбочки, обнаружилась пластиковая бутылка с минералкой. Оксана открутила крышку, сделала из горлышка несколько глотков. На ее часах было три часа ночи. Ей захотелось в туалет. Под кроватью обнаружилось судно, но было как-то неловко пользоваться этой штуковиной. И еще ей хотелось принять душ. Ну или хотя бы умыться – у нее даже волосы были мокрые от пота…
Оксана, захватив пакет с туалетными принадлежностями и перебросив через сгиб локтя чистую ночнушку и куртку от спортивного костюма, выбралась из палаты в коридор, в котором тоже горело лишь дежурное освещение. Она направилась к расположенной примерно посередке этого недлинного коридора конторке, где в ночь дежурила сменная старшая медсестра (а может, и фельдшер, Оксана слабо разбиралась в этих вопросах). Навстречу ей встала женщина, одетая в голубенький халат и такого же цвета шапочку, которая до этого момента, сидя в кресле, читала при свете настольной лампы какую-то книжку с глянцевой обложкой…
– Вы это куда собрались? – негромко спросила дежурная медсестра. – Вам нельзя вставать с постели! Пойдемте, я отведу вас обратно в палату… Вы ведь из четырнадцатой, так? Зачем вы встали… нельзя, не положено.
– Доктор, миленькая… – Оксана на всякий случай повысила медичку в звании. – Мне тут надо в одно место… я себя хорошо чувствую, не волнуйтесь! Мне бы помыться… И еще я переодеться хочу, доктор, а то вся пропотела… Вы не волнуйтесь, у меня криз прошел… Я себя теперь хорошо чувствую, просто-таки здорова!..
– Вообще-то не положено, – сказала сестра, круглолицая женщина лет тридцати пяти. – Вас сам Билык должен будет сначала осмотреть – это наш завотделением… Он в девять утра будет, с обходом.
– Ну пожалуйста, доктор… – Оксана, ощущая неловкость, все же протянула медичке две двадцатигривенные бумажки. – Вот… я вас очень прошу!
Оксана, надо сказать, опасалась, что медсестра фыркнет презрительно, да еще и обругает за попытку дать ей «на лапу». Но та спокойно взяла деньги. Положила купюры в нагрудный карман халата, после чего уже более доброжелательным тоном сказала:
– Ладно, так и быть. Вот там, – она махнула рукой в сторону пожарного выхода, – в самом конце находится наш сестринский санблок. Есть туалет, душ… полотенце там же найдешь, их лежит целая стопка. Дверь закрыта, но не заперта…
Оксана с благодарностью закивала головой.
– Только не задерживайся, ладно?! – предупредила ее дежурная. – Наш врач ушел к коллегам чай пить, но где-то через полчаса он должен вернуться… И если он увидит, что ты, милая, шляешься по отделению, а не лежишь в койке, то попадет тогда и тебе, и мне!..
Оксана открыла дверь, за которой было небольшое помещение – что-то вроде предбанника, – в котором стояли стол, три стула и небольшой холодильник. В помещении было темно: она пошарила рукой по стене возле двери, но выключателя так и не нащупала. Оставила дверь приоткрытой – все ж не в темноте, все ж немного синеватого «дежурного» света проникает сюда из коридора…
Да ей, собственно, много света и не нужно…
Она толкнула от себя другую дверь, за которой оказалась крохотная туалетная комната: унитаз, раковина и душ, прикрытый зашуршавшей под рукой пластиковой занавеской. Справила нужду, спустила воду. Потом разделась догола. Только собралась пустить воду, как вдруг совсем рядом послышались мужские голоса.
«Наверное, дежурный врач вернулся, – подумала она. – Похоже, что не один… с кем-то из коллег, наверное…»
Но первые же слова, которые она смогла расслышать, – они долетали из коридора, через приоткрытую дверь – заставили ее саму замереть, а ее сердце, наоборот, биться с удвоенной силой.
– Ша, Тим, дальше пока не иди! Вытаскивай халаты из пакета… сначала прикинуться надо! Сюда, тут открыто…
Оксана вжалась в холодную влажную стену душевой комнаты – кто-то только что зашел в сестринскую бытовку. Она даже дышать перестала, боялась быть обнаруженной. И если ее что-то и спасало, так это то, что неизвестные тоже не стали включать свет…
– Палата номер четырнадцать… это где-то почти в другом конце коридора! – произнес голос с сипловатыми нотками. – Секи фишку, Миха, медсестра зашла в какую-то палату… Может, сейчас двинем?
– Не, давай действовать четко по плану, – чуть тише, но вполне разборчиво прозвучал еще один мужской голос. – Когда она вернется, подойдем к ней… мы ж типа – доктора с тобой!.. У тебя вырубающее средство наготове?
– Да я-то готов! Только ты, Миха, один в палату зайдешь… А я побуду на стреме.
– А если ее соседки проснутся?
– А ты свет не включай. Там, наверное, ночник у них есть… А даже если и проснутся? Ты в халате, на лице марлевая повязка… хрен кто что заподозрит! Если стоит капельница, введешь дозу в емкость с раствором… так и так в кровь попадет! А лучше… и надежней… внутривенную инъекцию…
– Млин, какие все умные… Только делать за вас мне все самому приходится!..
– Ну так а я что? Надо было, конечно, ее еще раньше… того… Но ты ж видел: то рядом таксист был, да и мать вышла встречать… То потом «Скорая» за ней приехала…
– Надо было еще прошлой ночью действовать!
– Ну так у них тут вчера столпотворение было. А сегодня более-менее спокойно… Кстати, это даже хорошо, что ее к врачам увезли. Когда отдаст концы, то косяк удачно ляжет… Типа умерла от удара… и никакое вскрытие правды потом не откроет…
– Медичка из палаты вышла… Ну все, пошли и мы!
Дежурная медсестра с удивлением смотрела на приближающихся мужчин. Они были в белых халатах – таких здесь врачи давно уже не носят… в такого же цвета круглых шапочках… и, что было в их обличье самым странным, в повязках, закрывавших почти все лицо, – такие у них здесь надевают только хирурги и операционные сестры. Один из них, тот, что поплотнее, чуть сипловатым голосом сказал:
– Здравствуй, красавица. Это отделение интенсивной терапии? А где «список личного состава»?
– Э-э-э… прошу прощения… а вы с какого отделения? Если вам нужен дежурный врач, он у соседей… я могу ему позвонить…
– Это лишнее!
Другой мужчина в халате, которого она на секунду выпустила из поля зрения, неожиданно оказался у нее за спиной…
– Спокойно, сестричка… не дергайся.
Он вдруг приобнял ее сзади…
Женщина так толком ничего и не успела понять; волна резких, густых запахов ворвалась в ее легкие; в какой-то момент она увидела, как удлиняется коридор и как она сама вдруг, подобно птице, летит куда-то в сияющих вокруг нее сполохах по этому странному тоннелю…
Они вдвоем усадили обмякшую, потерявшую сознание сестричку на ее штатное место – в кресло за конторкой.
Сиплый уже в одиночку, без помощи напарника, расположил ее так в кресле, чтобы со стороны казалось, что женщина дремлет, что ее сморил сон. Препарат, которым он попотчевал дежурную медичку, действует – в зависимости от индивидуальных особенностей организма – от получаса до двух часов. Если чела во время действия препарата попытаться растолкать, то его реакции будут напоминать поведение сильно поддатой личности. А ежели не тревожить, то человек как бы очнется после глубокого, провального сна и даже не вспомнит, что с ним было час или два часа тому назад…