– Где мы сейчас обретаемся, Лариса? – спросил он, нарушив молчание, которое, впрочем, нисколько их не тяготило. – Похоже, что мы попали на необитаемый остров…
– Разве это так уж важно, милый? Я выбрала это место лишь с одной целью: здесь хорошо, пустынно, идеальное место для такой парочки, как мы с тобой.
Он ощущал лопатками тепло, которое излучает эта женщина. Он не знал в точности, что с ним происходит и на каком он сейчас свете. Возможно, происходящее является фикцией, очередным порождением виртуального мира. Или галлюцинацией, возникшей под воздействием употребляемых им препаратов. Но ему сейчас было хорошо и покойно, как никогда. И это суть главное из того, что с ним сейчас происходило.
– Мы напарники, Алексей, – спустя какое-то время сказала Лариса (теперь они, обнявшись, лежали на песке). – То, что произошло сегодня между нами, это не только естественно, приятно и полезно во всех отношениях, но и совершенно необходимо. Между нами впредь должно существовать полное взаимопонимание. Я скажу больше: может так случиться, что нам придется стать как бы единым целым, хотя каждый из нас, естественно, останется при этом самим собой… Ты все еще «скачешь» по ночам по дороге, ведущей в Ар-Магедо?
– Да. Каждую ночь. Нас, как и прежде, пятеро. Мне кажется, Лариса, близится наш час. Мрак, застилавший прежде мне глаза, рассеивается. Уже отчетливо слышен звук… нет, грохот битвы. Кто-то пытается прорваться к нам извне… Я вижу чьи-то огромные, выше обычного человеческого роста силуэты. Вижу также огромные, налитые кровью глаза – они смотрят с противоположной стороны долины, они что-то высматривают на том холме, где обычно занимает позицию наш небольшой отряд…
Он замолчал, потому что существуют такие вещи, которые он пока не способен озвучить с помощью человеческой речи. Мимо них, по краешку пляжа, оставляя за собой едва видимую глазу цепочку следов, попятился в воду закованный в свой хрупкий панцирь краб. Вскоре океанская волна смыла этот пунктирный след. «Возможно, – подумал Романцев, – и даже наверняка когда-нибудь волна вечного времени точно так же смоет и мой жизненный след…»
– Лариса, – сказал он негромко, глядя ей в глаза. – Я бы с превеликим удовольствием пригласил тебя в театр или в хороший ресторан. Но боюсь, что Стоун не даст «добро»…
Женщина негромко рассмеялась.
– Не стоит так плохо думать об одном нашем общем знакомом. «Добро» уже получено, дорогой. Не далее как через три часа мы должны быть в аэропорту Чкаловский. Нас туда отвезут. Ну а там нас будет ожидать «спецборт»…
– Нич-чего не понимаю…
Романцев огляделся: океанский пляж куда-то исчез; они каким-то неведомым ему способом перенеслись обратно, в свой «номер», расположенный на объекте «Комплекс-3».
Лариса открыла дверцу шкафа-купе, где обнаружились костюм, сорочки, пара туфель, и еще какие-то предметы мужского и женского гардероба.
– Нам пора собираться в поездку, Алексей. Игорь Юрьевич решил послать нас в небольшую служебную командировку. Куда именно? Я бы тебе сказала, но… но пусть для тебя это будет небольшой сюрприз.
Париж, Франция, 7 декабря, вечер
К девяти часам лимузин доставил небольшую компанию к роскошно иллюминированному зданию из серебристо-серого известняка. Это был всемирно известный ресторан «Тур д'Аржан», входящий в узкий перечень заведений, носящих эксклюзивную марку «Гранд табль дю Монд» («Великие столы мира»). Элизабет вплоть до последней секунды не знала, чем они займутся в этот вечерний час и куда именно везет их роскошный лимузин. И то, что Эндрю сумел вписать в их полуторасуточную, насыщенную разными событиями, сугубо деловую поездку в Париж, еще и посещение «Серебряной башни», для Колхауэр оказалось приятным сюрпризом.
В сопровождении метрдотеля они поднялись по парадной лестнице в зал ресторана. Элизабет была одета в вечернее платье: серебристо-синее, переливающееся на каждом шагу, обливающее, как лайковая перчатка, ее стройную фигуру. Декольтированную грудь прикрывала полупрозрачная сиреневая накидка, такого же цвета перчатки закрывали ее руки выше локтей. Если не считать сережек с полукаратовыми бриллиантами, доставшимися ей на совершеннолетие от бабушки, других драгоценностей на ней не было – хотя ей сейчас, наведайся она в один из ювелирных магазинов, расположенных, к примеру, на Вандомской площади, в «Шопар», «Шоме» или «Булгари», без разговора одолжили бы на вечер-другой любой из имеющихся у них комплектов драгоценных украшений.
Элизабет доводилось и прежде бывать в Париже. Но в компании с Эндрю Сатером, одетым нынче в вечерний фрак, – никогда.
Метрдотель провел эту красивую пару в отдельный кабинет, единственный, кстати, в этом заведении. Стол был накрыт на двоих. Эндрю, посоветовавшись со своей спутницей, сделал заказ по-французски. Обслуживал их лично мэтр заведения.
Года три или четыре назад, когда Колхауэр поручили в газете написать серию материалов, рассказывающих о работе Интерпола, она провела в Париже, где находится штаб-квартира этой организации, около недели. Все это время ее опекал – а заодно пытался ухаживать за ней – местный журналист из газеты «Монд». Он был влиятельной в парижских кругах личностью и располагал широким кругом знакомых. Когда они совершали обзорную экскурсию по французской столице, этот ее знакомый показал ей здание, где находится знаменитый «Тур д'Аржан». В ресторан они попасть не смогли, да и не пытались. Для того чтобы зарезервировать на определенное число столик в общем зале, нужно сделать заказ загодя, за несколько недель, а то и месяцев до предполагаемого визита в «Серебряную башню». Ну а о том, чтобы поужинать в отдельном кабинете, даже и речи быть не могло: такую роскошь могли позволить себе только избранные люди, которых относят к числу сильных мира сего.
Элизабет не знала, к какому разряду людей можно причислить ее саму и ее спутника. Она точно знала другое: для Эндрю Сатера нет ничего невозможного. И для нее, в нынешнем ее статусе – тоже.
Пара, ужинавшая в отдельном кабинете «Серебряной башни», вначале угостилась изысканными блюдами из даров моря, затем настал черед фирменного угощения ~ фаршированной утки, для приготовления которой здесь существуют десятки рецептов.
Из панорамного окна, занимавшего всю стену отдельного кабинета, открывался великолепный вид на разукрашенные огнями набережные Сены и подсвеченный со всех сторон мощными прожекторами собор Парижской Богоматери.
За ужином они поддерживали непринужденную беседу, были предельно внимательны друг к другу, что не мешало, впрочем, каждому из них думать о своем, потаенном.
Элизабет думала о мужчине, который сидел напротив нее за столом при изменчивом свете горящих свечей, чье мужественное открытое лицо порой казалось ей обличьем совершенно незнакомого человека – но даже в такие странные мгновения он, этот мужчина, которого она сейчас знает как Эндрю Сатера, не был в ее глазах чужим, посторонним человеком.