Проснулись рано, в седьмом часу. Мужчины умылись, расстелили коврик, совершили утренний намаз. Лейла – так зовут женщину – накрыла завтрак: брынза, вареная курица, кукурузные блины. Селим, старший в их компании (ему под сорок), стал поторапливать парней. Этим двоим предстояло первыми покинуть дом и отправиться в центр, на улицу Куйбышева. А именно, в уже известное и осмотренное ими место, в район, расположенный неподалеку от «Глобуса», [20] где во дворе жилого дома, в припаркованном среди легковушек микроавтобусе, всю ночь отдежурил на своем наблюдательном посту пятый и последний член их группы, Леча.
Когда эти двое, торопливо позавтракав, уехали в город на стареньком «жигуле», Лейла прибрала со стола. Не зная, чем занять себя, она уселась на табурет и, по-старушечьи сгорбившись, погрузилась в дремотное состояние. Лейла, если говорить о возрасте, была еще не старой женщиной; ей лишь недавно исполнилось сорок пять. Тихая, покорная, она почти всю жизнь прожила при старшей сестре, у которой была большая семья и которой пригодились, пока росли дети, еще одни женские руки… У Лейлы имелся изъян – врожденное косоглазие. Замуж ее никто не взял, кому нужна «косая»… Муж сестры помогал братьям-вайнахам в первую чеченскую кампанию; он делился своими доходами от перепродажи поступающего из Грузии спирта, который разливали на «фабрике» по бутылкам и далее гнали фурами в Краснодар и Ростов, на реализацию. В девяносто пятом Лейлу отправили к дальней родне в Галашки, а уже оттуда она попала в отряд полевого командира Абдул-Малика Межидова. Все лето и осень, когда шли жестокие бои с федералами, она провела в полевом лагере в галашкинских лесах: стирала, готовила, ухаживала за ранеными моджахедами, которых потом переправляли по мере возможности в Ингушетию или в другие северокавказские республики на лечение. Если кому-то требовалась женская ласка, она таким тоже не отказывала.
Там, в Галашках, у нее завелся «ухажер» из числа легкораненых. Звали его Якуб, он был аккинцем из дагестанского Хасав-Юрта (если говорил правду, конечно). Моложе ее лет на пять, но в тех условиях это не играло особой роли. Якуб был единственным, кто не просто пользовался ее телом, забывая о ней уже через несколько минут после удовлетворения своих мужских потребностей. Он говорил ей какие-то хорошие слова, иногда угощал конфетами или сладостями, однажды подарил красивую шаль и золотой перстенек… Его убили в ноябре, но где именно это случилось и при каких обстоятельствах, Лейле так и не удалось узнать. У нее случился выкидыш; фельдшер-чеченец, опасаясь, что она умрет из-за внутреннего кровотечения, отвез ее на машине в лагерь беженцев «Барт», откуда уже местный врач отправил ее в больницу…
Она едва не умерла тогда, но судьбе было угодно для чего-то оставить ее в живых. Какое-то время она жила у все той же старшей сестры, работала от рассвета до заката, как батрачка. Бизнес у мужа старшей сестры развалился, дела пошли неважно; а тут еще и трое повзрослевших племянников связались с ваххабитами…
В какой-то момент показалось, что жизнь их семьи выправилась: племянник Иса устроился в милицию, одну из двух дочерей старшей сестры выдали замуж, а старший и младший племянники, нюхнув пороха и проведя один летний сезон в «зеленке», уехали в Россию, в Москву. Откуда они или же их знакомые уже вскоре стали периодически, не реже раза в месяц, пригонять новые и почти новые иномарки…
Но потом случилось несчастье. Двух братьев арестовали в каком-то подмосковном городе, названия которого она не расслышала. Причем старшего во время захвата вроде бы даже подранили. Теперь они сидят в СИЗО, ждут приговора. На то, чтобы откупить их, чтобы развалить заведенное на них дело, требуется – Лейла однажды случайно подслушала разговор своих близких – не менее двухсот тысяч долларов…
Однажды к ним в дом пришел этот сорокалетний мужчина – Селим.
Он долго – несколько часов – о чем-то говорил с хозяином.
На утро Лейле приказали – а с ней всегда говорили в наставительных или назидательных тонах – собираться и ехать вместе с Селимом. Отныне именно этот человек будет о ней заботиться, она должна слушаться его.
Слушаться всегда и во всем, как словно бы он был ее мужем или родным отцом.
В помещение кухни вошел Селим. И неожиданно для нее – он был скуп на проявления ласки – погладил эту некрасивую и рано состарившуюся женщину по голове.
– Пора и нам собираться, Лейла, – сказал он. – Одевайся… Поедем в город!
Она надела почти новое темно-серое демисезонное пальто, подаренное ей Селимом в первый день их знакомства. Обулась, повязала голову платком. Селим, оглядев ее критическим взглядом, удовлетворенно хмыкнул.
– Очень хорошо, – сказал он, после чего протянул ей сумочку из черного кожзаменителя. – Возьми с собой это… Повесь на плечо!
– Это… это мне? – удивилась Лейла. – У меня никогда не было таких вещей… Сумочка? Можно посмотреть, что там внутри?
Селим, как-то странно взглянув на нее, попытался было сам открыть эту сумку, но, когда он пальцем надавил на кнопочку или задвижку, замок почему-то не открылся.
– Кажется, замок заело… – он чуть нахмурил брови. – У меня в машине инструмент есть, попробую починить крепление. А если нет, то заедем на рынок, где я ее вчера купил, обменяем у торговца… Ладно, хватит болтовни! Бери сумку, Лейла! Только не пробуй сама ее открыть! Что-нибудь сломаешь или поцарапаешь… Тогда торговец может отказаться ее обменять.
В десять утра Селим припарковал свой «бэушный» «Ауди-80» во дворе одного из жилых домов по улице Куйбышева. Хлопнула дверца; в машину, на заднее сиденье, рядом с Лейлой, уселся один из парней, который дожидался здесь их приезда.
– Ну что тут у вас? – спросил старший. – Есть какие-нибудь новости?
– Все по-прежнему, – сказал помощник. – Около семи у них на кухне загорелся свет. Наверное, жена первой встала! Минут сорок назад выходил с а м! В спортивном костюме! Выбросил два пакета с мусором в контейнер! Потом вернулся обратно. Машина его на месте. Пока – все.
Селим, оставив женщину на попечение помощника, вышел из машины и направился мимо низких гаражей-ракушек в соседний двор. Грузовой фургон «Соболь» темно-синего цвета стоял на том же месте, где его поставили трое суток назад – на пятачке ближе к торцу пятиэтажки. В кабине водителя устроился один из его людей. Здесь, кстати, в этом районе, прилегающем к торговому комплексу «Глобус» и Центральному рынку, подобные вещи, когда водитель какой-нибудь фуры или небольшого фургона коротает ночь в кабине своего авто, никого особо не удивляли. Лишь бы не занимал место для парковки, облюбованное каким-нибудь местным товарищем из числа жильцов…
Селим неспешно прошел мимо «Соболя», даже не посмотрев в сторону сидящего в кабине наблюдателя. У каждого из их команды, кроме Лейлы, естественно, есть сотовые телефоны, есть набор «сим-карт», есть четкие инструкции, кому и как нужно действовать в той или иной ситуации.
Сам Селим тоже получил инструкции. Их целью, избранной мишенью его группы, в данном случае являлся уроженец Владикавказа, мужчина лет тридцати с небольшим, осетин по национальности, российский офицер, еще недавно, до ранения, проходивший службу в одной из частей СКвО. Три недели назад был выписан из госпиталя, в настоящее время находится в отпуске, проходит курс реабилитации. Семья: жена и трое детей. Известно, что ранее снимали квартиру где-то в Восьмом микрорайоне, но в октябре получили ордер на трехкомнатную квартиру, расположенную на улице Куйбышева, куда и вселились… Вчера к осетину, как доложили Селиму его помощники-филеры, приехали какие-то родственники или друзья: женатая пара с ребенком. На автостанции, куда он отправился встречать гостей, удалось несколько раз сфотографировать и его самого, и приехавших к нему людей. Впрочем, фотоснимки ходячей мишени еще ранее передал Селиму заказчик. Но в такой ситуации было бы глупо не сделать пару-тройку дополнительных снимков или аккуратно отснять на камеру «клиента». Такого рода материал, как это уже случалось в прошлом, пригодится, если придется отчитываться о превышении сметы расходов, установленной заказчиком пока лишь на некоей предварительной планке.