Правительство Дальневосточной Республики получило целый ряд сообщений, указывающих, что во время переговоров о дружбе и мирной торговле между представителями Дальневосточной Республики и Японией мятежные организации в районе расположения японских войск продолжали пользоваться и прямым, и косвенным содействием японских отрядов и японских властей в своей борьбе против Дальневосточной Республики.

Организация русских реакционеров, именующаяся правительством Меркулова, продолжает производить распродажи присвоенного ею преступным образом государственного и частного имущества Дальневосточной Республики, находящегося в г. Владивостоке и его районе, причем сделки на покупку этого имущества заключаются японскими фирмами с одобрения японских органов власти.

Возмущенное такими действиями контрреволюционных организаций и отрядов русское население Приморской области пытается защитить свою жизнь и достояние собственными силами. Эта самозащита, принимая форму так называемого партизанского движения, зачастую приводит к разрушению имущества Дальневосточной Республики в Приморье и к вооруженным столкновениям в этом районе.

В течение последнего месяца зверские действия русских контрреволюционных организаций, находящихся в районе расположения японских войск, достигли своего апогея. В г. Владивостоке и в окрестностях происходят массовые аресты ни в чем не повинного мирного населения; арестованные подвергаются истязаниям и пыткам, расстреливаются десятками без всякого суда и следствия; в октябре был зверски убит уполномоченный Дальневосточной Республики гр. Цейтлин, командированный Правительством во Владивосток с целью добиться прекращения происходящих там беззаконий и разрушений.

Ответственность за все эти беззакония и жестокости лежит не только на контрреволюционных организациях Владивостокского района, которые в своих потугах мешать законным властям Дальневосточной Республики доходят до неслыханных зверств и жестокостей.

Косвенным образом эта ответственность падает и на японское военное командование, а также и на Японское Правительство, которое, продолжая оставлять свои экспедиционные войска на этой территории и оказывая содействие и поддержку контрреволюционным организациям и отрядам на этой территории, дает возможность последним безнаказанно учинять все указанные насилия над русским населением.

Заявляя обо всем вышеизложенном, Правительство Дальневосточной Республики еще раз протестует против насилий, которые творятся над гражданами Приморской области, и подчеркивает, что возможность пресечь эти насилия и установить порядок в Южном Приморье явится лишь в том случае, если японское военное командование перестанет поддерживать прямо или косвенно действия русских контрреволюционных отрядов и организаций и японские войска будут выведены с территории Дальневосточной Республики. Правительство Дальневосточной Республики полагает, что продолжающиеся в Дайрене переговоры между Дальневосточной Республикой и Японией смогут быть доведены до благоприятного конца и обе договаривающиеся стороны могут заключить соглашение о мирных экономических отношениях лишь при том условии, если произойдет фактический вывод японских войск с территории Дальневосточной Республики, что доказывало бы искренность намерений Японского Правительства по отношению к Дальневосточной Республике.

Министр Иностранных дел ДВР Я. Янсон.

ВЛАДИВОСТОКСКИЙ ИППОДРОМ

Прекрасны дни приморской осени. Солнце не жарит; воздух густой — резать можно, светлый, пляжи усыпаны телами купающихся, порыжелая тайга по склонам сопок высветлена и кажется звонкой и гулкой.

Трибуны ипподрома в эти дни забиты до отказа.

— Вы чувствуете вокруг нечто толстовское? — спросил Фривейский Исаева. — Бега, Каренина, детские проблемы человеческой верности и родительских привязанностей. Как все это давно было, господи…

Они сидели в ложе возле правительственной трибуны. Спиридон Дионисьевич, как доверительно объяснил Фривейский, сейчас за городом — подписывает контракт с фирмой «Унси» по вывозу древесины из бухты Ольги для спичечных фабрик Японии. Николай Дионисьевич с Ванюшиным приглашены купцом первой гильдии Бриннером на яхту «Светлана». Бриннер сегодня празднует день рождения своего младшего сына Юлия. Сероглазый крутолобый красавец-мальчик — любимец самого богатого человека Приморья. Там же, у Бриннеров, американский консул, от которого ни на шаг не отходит французский атташе. По-видимому, генерал Тачибана поручил ему наблюдать за американцем — не договорился бы о чем с Меркуловым-младшим.

Фривейского узнавали. Военные козыряли ему, штатские, еще издали содрав котелок, почтительно торопились пожать руку личному секретарю премьера.

— Объявляю второй заезд, — прокричал в громадный мегафон ведущий. — Вместо Смарагда, объявленного в программе, пойдет Изидра под управлением жокея Рооша.

— Изидра ничего, — прилаживая бинокль, сказал Фривейский, — пожалуй, я буду ставить на нее.

— Не советую.

— Отчего?

— Она стоит в первой четверти.

— Откуда такие сведения?

— Слишком резва. Молодость я ценю в женщинах, в лошадях мне ближе опытность.

— Ах вы, повеса, — улыбнулся Фривейский, не отрываясь от бинокля. — Но какие стати, послушайте! Нет, нет, я играю Изидру.

— Пари?

— Зря вы… Имейте в виду — выиграю.

— Может быть. И тем не менее. Я сегодня буду три раза играть на пари и четыре раза на тотализаторе.

— Отчего такая странная цифра?

— В сумме получается семь, а семерка похожа на лебедя.

— Исаев, вы пишете стихи?

— Не вгоняйте меня в краску.

— Сколько ставите против меня?

— Десять долларов.

— Не сходите с ума. Пять — от силы. Мне жаль вас. На кого вы?

— Я сыграю на Савредону.

— Господа, — обратился Фривейский к двум генералам из генштаба, сидевшим рядом, — прошу вас быть свидетелями того, как я отговаривал Исаева от пари.

Фривейский отошел к окошкам тотализатора и поставил деньги на свою лошадь. Исаев видел, как крепко были зажаты билеты в маленькой и потной руке секретаря правительства. Не жарко, а у него все одно испаринка на висках проступила. Это значит — волнуется Фривейский. А как же ему не волноваться? Он не купец, у него доходы только от кабинетной работы.

Прозвучал колокол. Кони приняли старт. Ипподром сначала исподволь, сдержанно, а потом все ровней и ровней начал шуметь — поддерживали фаворитов: каждый своего. Лица некоторых зрителей застыли, другие враз употели до серебряной испарины на лбу, третьи орут что есть мочи. Исаев аж на стул вскочил, вопит, руками над головой машет; Фривейский, наоборот, вдавился в свое кресло, сжался комочком.

Казалось, что лошади еле-еле бегут — так обманчиво видится с трибуны все происходящее на гаревой дорожке. И то, что жокеи стегают по крупам взмокших лошадей, и то, что коляски их раскачивает из стороны в сторону, словно челноки на волне — так стремительна скорость, набранная, за три первые четверти круга, и то, что они гортанно кричат на лошадей злыми голосами, — все это кажется декоративным, как и средневековые наряды наездников.