— Видимо, не преминут, — кивнул Даллес, — для них это — подарок. Вы попросите Гелена срочно подготовить досье на этого самого графа Вестарпа и господина Дорльса… Если мне не изменяет память, какой-то Дорльс несколько раз выступал — в начале двадцатых годов — вместе с фюрером, не тот ли это?
Не веря никому, даже ближайшим помощникам, Даллес постоянно был вынужден играть и, таясь, посмеиваться, пыхая своей английской трубкой, ибо малейший неверный шаг мог нанести ущерб делу создания его организации; он уже придумал название — Центральное разведывательное управление: прекрасно звучит, в какой-то мере устрашающе, что ж, так и должно быть, в разведке занимаются не массажем или танцами на льду, в его разведке будут заниматься реальной политикой, она будет делать то, что вынудит администрацию идти в ее фарватере, защищая его детище — в случае ошибки — и восторгаясь им, когда станет пожинать лавры содеянного.
Он ничего не сказал Освальду, кроме того, что предложил передать Гелену просьбу о срочном подборе досье на лидеров «какой-то паршивой нацистской партии», а мог бы сказать, что именно его контакты подвели графа Вестарпа и Дорльса к созданию своего «имперского» детища, именно его контакты передали деньги на аренду помещения, приобретение библиотеки и станка для печатания бланков и членских билетов. Не надо об этом говорить даже Освальду; мало кто поймет уровень его замысла: создать прогитлеровскую партию — через пятых, конечно же, людей, а потом первому положить на стол президента информацию о том, как наци поднимают голову. Необходимо действовать, а не хлопать ушами, как это делают в ставке верховного комиссара оккупационных войск! Такого рода акция Даллеса выдвинет его на новую, еще более высокую позицию главного эксперта по германскому вопросу. Он, Даллес, может то, чего не могут (или не умеют) другие. Создание им, Даллесом, «Имперской социалистической партии» есть форма борьбы за пост руководителя разведывательного сообщества, которым Америка уже беременна, роды должны пройти легко, акушер известен, — не нажим и патронаж старшего брата, но лишь объективное признание его, Аллена, компетентности должно привести его к лидерству в разведке…
Но Даллес не знал и не мог знать, что к «Имперской социалистической партии» весьма пристально присматривался Мюллер, изучая все выступления лидеров с карандашом в руке.
Ни Даллес, ни Гелен не могли предположить, что именно Мюллер создал «Немецкую правую партию» — ту, на которую решил поставить Гелен.
Значительно менее многочисленная — всего тысяча членов, но вполне легальная, при этом «антигитлеровская», эта партия подвергала — по сценарию Мюллера — остракизму злодеяния СС и гестапо, не переставая повторять, словно заклинание, о том, что лишь Германия, «очистившись от скверны гитлеризма, может и должна стать оплотом западных, христианских демократий в защите европейских святынь». Это давало «Правой партии» благорасположение американских и британских оккупационных властей и надежные контакты с медленно и подспудно восстанавливавшейся системой германского бизнеса.
Ни Даллес, ни Гелен не знали, что деньги партии, являвшейся законспирированным центром той идеи, которой служил Мюллер, два раза в квартал передавал штурмбанфюрер СС Ригельт, который столь случайно встретился со Штирлицем на борту ДС-4, следовавшего из Мадрида в Буэнос-Айрес.
Когда из подъезда следом за Лангером — маленьким, толстым катышком, — который чуть замешкался, неуклюже открывая дверь, быстро вышел высокий, спортивного кроя парень в коротенькой коричневой кожанке, застегнутой на молнию, и ловко сел рядом с ним, молча кивнув, Спарк понял: «Провал! Конечно, нельзя было все делать с налету; я вечно спешил, боялся не успеть, хотел сделать лучше и заметнее других. Вот почему тебя турнули из разведки, — сказал он себе, — нечего искать виновных, поделом».
Он резко обернулся к Лангеру, сразу же увидев, как правая рука его соседа напряглась и сделала чуть заметное, какое-то пульсирующее движение к молнии на куртке. «Пистолет за поясом, — понял Спарк, — наш стиль, быстро же они этому научились, сволочи».
— Мой босс присмотрел домишко за городом, — сказал Спарк. — Сто тысяч — это много по здешним ценам?
— Местная валюта? Или доллары? — поинтересовался Лангер, рассеянно глядя в окно.
— Конечно, доллары, — рассмеялся Спарк. — Все норовят продать за доллары, во франк никто не верит.
Лицо Лангера чуть сморщилось — он выжал из себя улыбку:
— За сто тысяч тут можно купить дворец.
— Ну, а этот домишко вроде бы и есть дворец; два этажа, башенки, огромный подвал, где можно оборудовать прекрасную мастерскую, много земли…
— Много-это сколько? — поинтересовался Лангер.
— Мне еще не передавали документацию…
— А сколько деревьев? Здесь очень ценятся участки с лесом. Сколько там деревьев и каких пород?
— Штук сто…
— Сколько?!
— Ну, семьдесят, — Спарк снова резко, но вполне мотивированно обернулся к Лангеру, и снова рука парня мгновенно передвинулась к молнии на куртке. — А что, это много?
— Это богатство, — ответил Лангер. — Сто тысяч — весьма дешево, если там такой лес. Мы едем туда?
— Да, — ответил Спарк, легко глянув в смотровое зеркальце: машина, пристроившаяся еще в центре, шла следом, не отставая, — «хвост». — Именно туда. Это минут тридцать. Вы, думаю, будете ужинать с моим боссом и мистером Киккелем в городе, дом еще толком не оборудован, ни слуг, ни электроплиты, мы привезем все оборудование из Штатов.
— Прекрасно, в городе так в городе, — машинально откликнулся Лангер. Он мучительно хотел повернуться и посмотреть, идет ли за ним машина Пауля, но боялся, что водитель заметит его движение. «Нельзя пугать; смешно, конечно, если Ригельт ошалел от счастья, подписав контракт с американцем, забыл все на свете и случайно не поставил в письме нужную точку. Но ведь он обещал позвонить после разговора из редакции и не позвонил; приехал этот американец; назвал мое настоящее имя; нет, явно что-то случилось».
— Когда ваш босс будет оборудовать дом, пусть поставит несколько телефонных аппаратов, в городе отвратительная связь, — по-английски Лангер говорил очень грамотно, ни единой ошибки, но с заметным акцентом; его оплывшее, с нездоровыми отеками лицо замирало от напряжения.
— А там пока еще нет ни одного аппарата, — Спарк сразу же понял, отчего Лангер заговорил про телефоны: хитер, бес. — Мы хотели вам позвонить из Эсториля, это рядышком, а потом решили, что вы все равно нас не найдете, вот меня и погнали…
— Это очень любезно с вашей стороны. Мне совестно, что Киккель доставил вам столько хлопот.
Спарк снова обернулся, и на этот раз рука парня не дернулась так пульсирующе-судорожно, как раньше, а спокойно лежала на коленях.
— Так ведь бизнес! — рассмеялся Спарк. «Ты хорошо это сделал, — похвалил он себя, — вполне натурально». — Я имею процент с прибыли фирмы, по нынешним временам это неплохо, согласитесь.