– Я тебя больше не отпущу, – говорил Шибаев. – К черту! Я места себе не нахожу. Дурацкая затея! Хватит!
– Кто-то заглядывал ночью в мое окно, – сказала Инга.
– Когда?
– Ночью. Около двух часов. Я не спала, к счастью…
– Похож на кого-нибудь из жильцов?
– Не знаю. Темно было. Луна освещала его сзади… Знаешь, я все время пытаюсь понять, что так напугало меня… То, что ко мне кто-то заглядывал ночью, само по себе жутковато, но было еще что-то…
– Что?
– Не знаю. Не могу понять. Какая-то странность.
– Это был мужчина?
– Не знаю.
– Ты думаешь, это могла быть женщина?
– Не знаю!
– Как, по-твоему, можно отличить женщину от мужчины, не видя лица?
– Ши-Бон, ты зришь в корень. Даже не видя лица, мы знаем, кто перед нами – мужчина или женщина. Как правило, знаем. А я не знаю. Именно в этом все дело. Я не поняла, кто это был. А почему?
– Почему?
– Не могу понять.
– Разберемся. Какое расстояние там от земли до окна?
– Метра полтора, я думаю. Там высокий фундамент. Лицо… Ши-Бон, я поняла, в чем дело!
– Он был маленького роста, да?
– Да. Как ты догадался?
– Если бы он был высокий, ты бы не сомневалась в том, что это мужчина.
– Но если он маленького роста, он мог встать на карниз, который идет вокруг дома. Я теперь припоминаю: я видела только голову, запрокинутое лицо, ни шеи, ни плеч… Почему он не встал на карниз?
Шибаев хотел сказать, что, возможно, человек стоял на карнизе, но промолчал. Он видел, что Инга напугана, и не хотел пугать ее еще больше. То, что он услышал, ему не понравилось.
– Если бы я спала, он мог влезть в окно, – сказала Инга.
– Окно было открыто?
– Закрыто, конечно. Но открыть его ничего не стоит. Рамы старые, я утром посмотрела. Поддеть ножом и дернуть хорошенько – и все…
– Инга, – сказал он как можно убедительнее, – одно дело – подглядывать, а другое – взламывать замки. Любителей подглядывать много, поверь мне. Ты сама сказала, что там нет занавесок и ты вся на виду. Может, шел мужичок вечером по улице, увидел случайно да решил присмотреться поближе. Окно с улицы видно?
– Не думаю, дом стоит в глубине сада… хотя… не знаю. Надо проверить.
– Инга, я говорил с моим бывшим коллегой, – сказал Шибаев небрежным тоном, приняв решение, – с тем, от которого фотографии, передал ему всю информацию и…
– Ши-Бон, не сочиняй! – перебила его Инга. – Ничего ты ему не передал. Не бойся за меня, дурачок. Ты знаешь, я сначала испугалась, а потом подумала, если это он… Мы его поймаем! Нас двое, а он один. Мы знаем о нем, а он о нас – нет. И Люську я не могу бросить – у нее день рождения послезавтра, она просила помочь. Да, совсем забыла! – закричала вдруг Инга, вскочила с кровати и побежала в прихожую. Возвратилась через минуту со своей сумочкой, раскрыла, покопалась и вытащила пластиковый пакетик. Протянула его Шибаеву.
– Что это?
– Результаты обыска! Ярлычок от ювелирного изделия! Артикул изделия, название магазина, правда, сокращенно, но поскольку не оригинально, то понятно. «Самоцветы», видишь, «самоцв» – все, что поместилось. И больше ничего. В моей комнате вообще мало вещей. Этот ярлык завалился за матрац. Наверное, Лена держала свою драгоценность под подушкой. Я подумала, Ши-Бон, а если это подарок? Мы можем узнать, от кого?
– Попробуем, – сказал Шибаев. – Что еще, кроме ночных посетителей и ювелирных изделий?
– Ши-Бон, я наконец увидела короля Артура. Возвращался домой под утро. С галстуком в кармане. Страшно довольный, как котяра, сожравший банку сметаны. Пытался подтянуться на дереве. Вел себя легкомысленно, как мальчишка. Но днем, я думаю, он солиден и импозантен. Мэтр.
– Ты что, в засаде сидела?
– Да. Стояла у окна, спать не хотелось… Знаешь, как Люська его называет?
– Как?
– Курий гамзатый!
– Красиво.
– Мне тоже нравится. Она всем им дала клички. А ты знаешь, что такое «болдырь»?
– Знаю! Бастард.
– Откуда? – удивилась Инга.
– Слышал где-то. Это твой дружок в красной курточке?
– Он самый. А еще мы имели долгую беседу с Тамирисой. Она призывала меня работать с энергетикой и надеяться на космос. И убеждала, что женщина должна быть пикантной и женственной. Чисто визуально. Я дала себе слово записывать все, что она говорит. Не забыть купить тетрадку. Люська называет ее Лихоманкой.
– Инга, – Шибаев заглянул ей в глаза, – тебе все это страшно нравится? Признавайся!
– Признаюсь. Нравится. Я чувствую себя зрителем в театре, где дают неизвестную пьесу. Я никогда не подозревала, что люди такие разные. Каждый человек – отдельный мир. Мне интересно, и я с нетерпением жду продолжения. Я умираю от желания посмотреть на Мару – леди Годиву. Особенно после того, как я увидела Артура, гуляющего по ночам. Ши-Бон, я обещаю тебе написать книжку про всех этих людей.
– Напиши лучше про меня.
– Ты будешь в моей книжке самым главным героем! Суперсыщик Ши-Бон Великолепный, или Ши-Бон, Стреляющий-без-промаха. Гроза бандитов, серийных убийц и мафиози, защитник вдов и детей. Хочешь?
– Хочу. Не только в книжке. Хочу быть самым главным героем в твоей жизни.
– Так, а где же наша золотая рыбка? – Инга ткнулась лбом в грудь Шибаева. – Время загадывать желания!
– Инга, – сказал Александр, отрывая ее от себя, чтобы заглянуть в глаза. – Инга, а что будет дальше?
– Не знаю, – ответила она не сразу, серьезно глядя на него. – Не знаю, Ши-Бон. Давай не будем пока про нас, ладно?
– Как хочешь. Но ты…
– Я подумаю! Честное слово, Ши-Бон, я крепко подумаю. Это я тебе твердо обещаю.
* * *
Расставшись с Ингой у школы и в тысячный раз наказав ей быть осторожной, Шибаев поехал к Борису Марковичу Лембергу, известному в городе психиатру, свидание с которым ему устроил адвокат Алик Дрючин. Когда он обратился к Алику с просьбой, тот деловито спросил, даже не поинтересовавшись, зачем ему нужен психиатр:
– Тебе какого – старого или молодого?
Шибаев не знал и спросил, в свою очередь:
– А какая разница?
– Старый с тобой разговаривает, молодой прокручивает на тестах.
– Давай старого! – решил Шибаев.
Борис Маркович оказался действительно немолод. У него было тщедушное тело и большая голова, которая казалась еще больше из-за вьющихся седых кудрей, столбом стоящих над ушами. Мощный лоб переходил в обширную лысину, черные выпуклые глаза прятались за толстыми линзами очков. Он сидел за старинным письменным столом, абсолютно пустым, если не считать маленькой блестящей металлической фигурки дракона с раскрытыми перепончатыми крыльями, присевшего на россыпь остроконечных бледно-лиловых кристаллов аметиста. Руки он сложил перед собой, а туфли сбросил. Шибаеву, когда он вошел, бросились в глаза ноги психиатра в зеленых шерстяных носках.