Инга почувствовала, как страх на колючих липких лапках пробежал вдоль позвоночника. Что ему надо? Она до звона в ушах вслушивалась в тишину за дверью. Может, он ушел? Она вдруг вспомнила эпизод из фильма ужасов – рука убийцы с треском проламывает стену и хватает жертву за горло. Она попятилась к кровати, стараясь ступать бесшумно. Предательски скрипнула половица под ее ногой, легкий шум раздался за дверью, как будто прошелестели, удаляясь, шаги, и снова наступила тишина.
Инга торопливо нырнула под одеяло, накрылась с головой и попыталась собраться с мыслями. Ее колотило, как в ознобе. Кто-то заглядывал в ее окно в два часа ночи. «Зачем? Зачем он заглядывал ко мне? Что он хотел увидеть? Ведь в комнате нет света… А что, если, – от внезапной мысли ее обдало жаром, – это тот самый… который мучил Лену? Психопат и садист, которым руководит сумрачная и страшная жажда крови? Присутствие одинокой молодой женщины, лунная ночь возбудили его, и он не мог удержаться?»
И, если бы она спала, кто знает, может, он попытался бы открыть окно и влезть… и тогда… тогда… Ее стало подташнивать от страха – сердце переместилось в горло, спина покрылась холодной испариной, она не решалась шевельнуться. Шум автомобильного мотора на улице, подхваченный гулким ночным эхом, заставил ее вздрогнуть. Он был таким же реальным, как крик петуха на рассвете, разгоняющий всякую нечисть. Инга отбросила одеяло и побежала к окну. Яркий свет фар залил дом и сад. Она отшатнулась в глубь комнаты. Шум мотора стих, громко, металлически лязгнула дверца, и сразу же раздались неторопливые шаги по дорожке сада. Несколько мгновений спустя Инга увидела мужчину, который шел к дому. Он остановился под деревом, прямо против окна, достал из кармана галстук и, к ее изумлению, принялся повязывать его. Покончив с галстуком, мужчина стал смотреть на луну, задрав голову. Потом поднял руки над головой – потянулся. Лицо его, красивое несколько по-женски, возможно, из-за длинных волос, ярко освещенное луной, выражало довольство собой и жизнью. Он вдруг подпрыгнул, ухватился за ветку дерева и повис. Попытался подтянуться, дрыгая ногами, но безуспешно, тут же отказался от этой попытки и тяжело спрыгнул на землю. Поправил галстук, одернул пиджак и зашагал к дому. Инга перевела дух и тихонько засмеялась. Ночной кошмар рассеялся. Нетрудно догадаться, что этот гулена – Артур. Он напомнил ей отца. Как называет его Люська? Сейчас… сейчас… Курий гамзатый! – вспомнила она и снова рассмеялась.
Она стояла у окна, не испытывая ни малейшего желания вернуться в постель, и смотрела в сад. Луна заметно померкла, мир из черно-белого превращался в серый. Светало. Сорвался слабый ветер, пробежался по деревьям. Стали просыпаться птицы. Ночные страхи рассеялись окончательно. Инга почувствовала, что замерзла, и вернулась в кровать. Повозилась, устраиваясь поудобнее, и тут же провалилась в глубокий сон.
* * *
Три дамы вышли из подъезда и стояли, прощаясь и договаривая недосказанное.
– Когда же ты, Вик, предъявишь своего француза? – спросила самая старшая из трех – женщина лет сорока. – Или боишьяся, что отобьем?
– Скоро, – ответила Вика Никольская, которую все называли Вик. – Он приезжает через две недели.
– А свадьба когда?
– В июле. Если я не передумаю, – отвечала она. Женщины рассмеялись: шутница эта Вика – разве отказывают богатому иностранцу, предлагающему не дружбу, а руку и сердце?
– И сразу в Париж?
– До конца года здесь, а там посмотрим. У Фабриса контракт до декабря.
– Вик, ты теперь у нас прямо француженка! Он по-русски как?
– Нормально. Лучше, чем я по-французски.
– Везет тебе, Вик, – сказала тощая, смуглая, некрасивая Лидия. – А я себе не то что иностранца, нашенского приличного днем с огнем… Если у твоего француза есть друг, любой, хоть какой урод завалящий, – я согласна на все!
Они снова рассмеялись. Первой попрощалась женщина постарше – подошел ее троллейбус. Вика и Лидия остались вдвоем.
– Может, сходим куда-нибудь? – предложила Лидия. – Домой неохота.
– Давай завтра, – ответила Вика, не желая огорчать подружку. – У меня голова раскалывается, – соврала она. Голова не болела, но перспектива провести вечер с Лидией, которая после первого же бокала начнет жаловаться на жизнь и выспрашивать подробности романа с иностранцем, ее не привлекала. Она чмокнула ее в щеку и легко сказала: – Не грусти!
Лидия еще некоторое время смотрела вслед Вике, которая танцующей походкой двинулась вниз по улице. Она думала с завистью, что у Никольской интересная жизнь, много друзей, что она красавица, а теперь еще и француз образовался. А ей, Лидии, на роду написано сидеть на «хот лайне» всю оставшуюся жизнь, развлекать опостылевших импотентов и прыщавых недорослей, у которых свербит в причинном месте. Поубивала бы всех к такой-то матери, животных! Тьфу!
А Вика, улыбаясь своим мыслям, дошла до конца улицы и на повороте столкнулась с мужчиной, который рассыпался в извинениях, а потом сказал неуверенно:
– Вика? – И, видя, что она не узнает его, добавил: – Нас Наташа познакомила, неужели не помните?
– Теперь вспомнила, – ответила Вика, улыбаясь. Парень смотрел на нее с таким восхищением, что ей стало смешно. – Как там Наталья? – спросила она.
– Хорошо, – ответил молодой человек. – У нее все хорошо.
– Успокоилась наконец?
Наташу Круглову они называли тигрицей за неистовый взрывной характер. Вика уже собиралась спросить, как ее семейная жизнь, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что Наташка встречалась с одним, а замуж вышла за другого, и какой-то скандал, кажется, имел место быть по этому поводу.
– Успокоилась. Я на машине, отвезти вас домой?
– Не нужно, спасибо, – ответила Вика. – Погода прекрасная, я с удовольствием пройдусь.
– Может, поужинаем вместе? – вырвалось у молодого человека. Он смотрел на нее с такой надеждой, что она заколебалась. Окинув его беглым взглядом, она подумала, что у него приятная наружность. Мальчишеская. Парень, словно угадав ее мысли, вспыхнул, и Вика усмехнулась, подумав, что мужики давно перестали краснеть. Да и девушки, впрочем, тоже. Красивый мальчик, как же его зовут? Не вспомнить. Он молча ожидал. Не настаивал, не суетился, в глазах его не появился гнусный лихорадочный блеск предвкушения, который она так ненавидела в самцах.
– С удовольствием, – ответила она наконец. – А где?
– Я знаю одно кафе… – Он запнулся, и она поняла, что на ресторан у него, видимо, нет денег.
– Прекрасно, – сказала она. – Что-нибудь поспокойнее, где подадут легкий ужин. Там есть вегетарианские блюда?
– Не знаю. – Парень, казалось, растерялся, что позабавило Вику. Она привыкла к восхищению мужчин, откровенным и циничным взглядам. Она давно не видела растерянных поклонников.
– Пошли, узнаем, – сказала она, чувствуя себя королевой, осчастливившей пажа.
Кухня в этом далеко не дешевом кафе – у мальчика хороший вкус – оказалась прекрасной. Ей подали озерную форель с тушеными овощами, и Вика подумала, что приведет сюда Фабриса, который вечно жалуется на тяжеловесные русские блюда. Людей было немного, полумрак мешал рассмотреть их лица, что создавало иллюзию полного уединения. Рояль в углу под деревом в кадке, пианист во фраке, мягкие джазовые синкопы. Приятное заведение. Они мило болтали ни о чем – о ее поездке в Италию прошлым летом, о его работе – что-то связанное с компьютерами. Вике стала понятна его отстраненность от мира – несмотря на возраст, ему, как она прикинула, не меньше двадцати семи – двадцати восьми, он производил впечатление какой-то несовременной чистоты. «Может, он девственник?» – подумала Вика. Она опьянела от вина, смеялась и даже слегка кокетничала, прекрасно понимая, что с этим парнем она ничем не рискует.