И вдруг Инге пришло в голову, что Шибаев ищет ее… Он приехал в Посадовку, а ее там не было, он бросился искать… Самое главное, он знает, что Вася умеет ходить… Он вывернет его наизнанку… Вася не может не знать, что его друг – убийца.
«А если они вместе?» – обожгла ее мысль. Она вспомнила, как целую вечность назад Шибаев кричал ей: «Инга, спрячься! Спрячься!» Она рассказала ему о Васе и еще… еще о чем-то важном. Что-то еще произошло, она была напугана… Чем? Бежала через сад… Инга мучительно вспоминала, что же такое она сказала Саше, отчего он стал кричать: «Спрячься! Спрячься!»
«Тамириса!» – вспомнила Инга, и словно шипы вонзились в сердце.
Волна ужаса захлестнула ее. Тамириса тяжело свалилась на ее вытянутые руки, а потом, когда она не смогла удержать ее, упала лицом вниз на пол… Из высокой прически торчали китайские булавки, как спицы. Он убил Тамирису, глупую, бестолковую Тамирису за то, что она сказала… Инга попыталась вспомнить, что именно она сказала за столом. Она, Инга, сообщила, что уезжает за границу, как Леночка. Выкрикнула, как будто бросила вызов им всем. Зачем? Нелепо, по-дурацки получилось. А Тамириса добавила, что знает тайну Лены, что девочка встретила человека и у них любовь. Леночка сама ей рассказывала…
Это она, Инга, во всем виновата. Вокруг сидели люди, и ей не было страшно. Она чувствовала азарт охотничьей собаки, идущей по следу зверя. Зверь оказался хитрым, и загнать его Инге не удалось. Он убил Тамирису, а теперь ее очередь. Ее он будет убивать долго, как Леночку… Ему спешить некуда.
Инга содрогнулась. Убийца! Или убийцы? Неразлучные друзья. Вася, конечно, лидер. Ростик знает, что он не инвалид, и хранит тайну друга, бегающего в лунные ночи. Зачем? Психопат! Разве можно понять психа? А Ростик понимает его?
…Увез Ингу из Посадовки Ростик. Подошел на остановке, она даже не испугалась, ее инстинкт самосохранения молчал. Ростик бесшумно вырос перед ней, улыбнулся. Она стояла у кустов сирени – побоялась идти в темную рощу. Он сказал, что выпил и теперь придется ехать автобусом. Наливки Станислава Сигизмундовича коварны и непредсказуемы.
Она обрадовалась ему.
– Сейчас приедет мой друг, хотите поехать с нами? – сказала Инга, и это было последнее, что она запомнила. Хотя нет. Она помнит, как Ростик шагнул к ней, протянул руку, и она почувствовала резкий запах… И это действительно было последнее, что она запомнила. Как все просто! Ее ждет судьба Лены, маленькой провинциальной девочки, которая мечтала о красивой жизни.
«Ей удалось вырваться, – вдруг подумала Инга. – Ей удалось вырваться!»
Только бы как-то развязать руки…
Она попыталась повернуться на бок, представляя, как перетирает веревки об острый край… На чем она лежит? На скамье? Об острый край скамьи. Нужно только повернуться… Она сделала резкое движение и застонала от боли в висках и затылке. Осторожнее, осторожнее… Переждать боль и попробовать еще раз.
Шаги раздались совсем рядом, хлопнула дверь… Человек что-то говорил… Голоса доносились явственнее. С кем он? Она застыла, превратившись в слух. Показалось. У нее начинаются галлюцинации. Он здесь один. Чего он ждет? Пока придет Вася? Вася не придет, Саша его не выпустит, он вытрясет из него его поганую душу… Неужели ее жизнь подошла к концу? Двадцать семь лет… Обидно. А впереди бессмысленная мучительная смерть. Ей даже будет отказано в таком благе, как мгновенная гибель… Нет! Саша ищет ее!
Инга вдруг вспомнила случай из детства… Глубоко забытый, страшный… Вспомнила впервые за все эти годы. Когда-то давно, ей тогда было лет пять, она гостила у бабушки на юге. Это был даже не поселок, а небольшая железнодорожная станция – пять-шесть двухэтажных кирпичных домов МПС [12] , бесконечные огороды и сады. Громадные цистерны с нефтью недалеко от дома – нефтебаза, обнесенная колючей проволокой. Тяжелый запах нефтяных испарений, желтый песок между цистернами, белые известковые разметки. А вокруг луг и полно цветов! Ромашки, розовые смолки, дикие астры! Нужно было только подлезть под колючую проволоку. И мышиный горошек – сине-розовый с пружинными усиками. Инга вспомнила, как Саша придумал ей имя: Инга – Мышиный горошек…
Там был сторож, но она была такой маленькой, что он не заметил ее. Она насобирала уже большой букет и сидела на склоне неглубокой канавки, перебирая цветы и разговаривая с ними. Вдруг точно ее толкнули, она подняла глаза и увидела громадного черного человека, который подошел бесшумно, стоял на противоположной стороне канавки и смотрел на нее. От непонятного ужаса, охватившего ее, она написала в трусики и сидела, не в силах пошевелиться, не сводя взгляда с мужчины. Он оглянулся по сторонам, шагнул к ней, но что-то остановило его. Может, пожалел? Или увидел кого? Он повернулся и пошел прочь, так и не проронив ни слова. А она еще долго сидела на краю канавки, растерянная и напуганная. Она никогда никому не рассказывала об этом человеке… Тогда ее спасло чудо. Он не приблизился к ней, не сделал ни одного угрожающего жеста, но она, как зверек, инстинктивно почувствовала угрозу. Бабушка сказала бы, что это смерть прошла рядом. Почему он ушел? Ее нашли бы не скоро… а может, и никогда. Время не пришло, сказала бы бабушка. Тогда еще не пришло ее время. У нее оказалась другая судьба. Судьба попасть в руки психопата-убийцы? Неужели для этого она родилась, прожила двадцать семь лет, встретила Сашу?
Инга рывком попыталась повернуться на бок. Пронзила знакомая резкая боль в затылке, но, кажется, слабее. Она вытянула руки, стараясь нащупать край своего ложа. Пальцы ее ощутили лишь грубую шершавую подстилку. Края не было. Она попыталась переместиться в сторону. Должен же быть край! Или она лежит на полу? Она подтянула колени к груди. Помогая себе плечами, продвинулась в сторону. Вытянула руки. Есть! Неровный, выщербленный край деревянной скамьи. Теперь надо попытаться прижать к нему веревку и… В глубине сознания она понимала всю тщетность своей затеи – разве можно перетереть нейлоновую веревку о деревянную доску? Но заставляла себя двигаться, рассудив, что лежать и ожидать конца – еще хуже. Нейлоновую веревку можно растянуть, подумала она, резко дернула руки в разные стороны и вскрикнула от боли. Несколько минут Инга лежала неподвижно, приходя в себя и пережидая боль. Отчаяние охватило ее, и она заплакала. А рядом за стеной все ходили и ходили, там скрипели половицы. И голос… или голоса? Почему он не идет? Пусть приходит. Может, ей удастся уговорить его… разжалобить… Она предложит ему деньги, все, что у нее есть… Ведь тот, из детства, не тронул ее! Надежда вспыхнула в ней на миг и сразу же погасла – он не отпустит ее! Она – свидетель. Он ни за что ее не отпустит. Инга перевернулась на спину и закрыла глаза. Слезы собирались в уголках глаз, бежали к вискам, щекотно оставляя холодные дорожки, и пропадали в волосах…
«Прощай, Ши-Бон! – думала Инга. – Наша первая встреча закончилась ничем, а вторая… Ты сказал, что мы будем вместе до самой смерти… Ты был прав, Ши-Бон!»
Инга плакала и жалела себя, Сашу, отца, лежала, тихо всхлипывая. Ей стало казаться, что она сделалась невесомой и, слегка покачиваясь, парит в воздухе… Боль отступила, сознание стало ускользать, и мысли исчезли…