– Да помню я, помню, – с некоторой досадой откликнулся он. – Ты мне тоже не указывай. Не вырос еще…
Возникшая перепалка так же быстро утихла, как и возникла. «Лещ, очевидно, питает ко мне особую любовь», – поежилась я. И пощады мне ждать от него не придется. Интересно, что меня заставят делать в Альтхаузене? В этот же городок звонил незадолго до своей смерти Бергер.
Во рту стало как-то неприятно сухо, я подумала, что очутилась в западне, а как выбраться оттуда – неизвестно. И получится ли у меня?
Вадим непонятно где. Исчез, даже ничего не сказав… И можно ли после этого всерьез на него рассчитывать? Не глупость ли это?
Я вдруг почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что мне снова захотелось плакать. Но я сдержалась. Не хватало только еще перед этим ублюдком показывать свою слабость. Что бы там ни было, я не должна демонстрировать им свое отчаяние и полный упадок сил! А именно в таком состоянии я сейчас и находилась.
Мы выехали за пределы городка, перед нами тянулось шоссе, и вдалеке по обеим сторонам виднелись ухоженные домики.
Лещ пару раз бросил на меня быстрые взгляды, но я сделала вид, что не замечаю этого. Я сидела и смотрела в окно, гадая: скоро ли мы приедем?
Наконец дорога вильнула влево, и через пять минут мы уже тормозили перед воротами.
– Сама выйдешь или помочь? – раздался голос Леща.
– Сама, – бросила я.
– Ну, давай, давай! Топай ножками…
Ворота открылись, и мы въехали на территорию, покрытую тротуарной плиткой. Посередине стоял двухэтажный дом, перед ним – ухоженная лужайка.
Мы зашли в дом, где нас встретила высокая женщина лет пятидесяти пяти, худая, с бесцветным лицом. Она сначала посмотрела на меня, потом на Леща.
– Вот наша пациентка, – громко сказал Лещ, как будто бы обращался к глухой. – Любить необязательно. А жаловать – надо. Правда, в меру.
– Хорошо, я все поняла. Меня уже предупредили. – Женщина говорила по-русски с сильным акцентом.
– Ингрид – твоя экономка или надзирательница. Как тебе угодно. Она будет смотреть за тобой и следить за каждым шагом. Можешь не беспокоиться, сделает она это весьма хорошо. У Ингрид шведско-литовские корни. Когда-то ее предок был репрессирован, так что личная неприязнь у нее к тебе есть.
– А это – Марина, – кивнул он на меня.
– Я – Настя.
– Поговори еще! – замахнулся Лещ рукой в мою сторону. – Раз я сказал – Марина, значит, будешь Мариной.
– Ты будешь есть? – обратилась ко мне Ингрид. – Или спать?
– Прошу мне не «тыкать», – сказала я. – Да. Я поем.
Она развернулась ко мне спиной и зашагала по коридору.
– Там кухня, – показал рукой Лещ. – Топай туда, если хочешь поесть. Добро пожаловать на виллу «Караси».
– Почему «Караси»?
– Это тебя уже не касается. Караси – значит, Караси. Ты вообще задаешь слишком много вопросов. Прыткая больно. Ты есть идешь или нет?
– Думаю.
– Думай. Тогда голодной до утра останешься. У Ингрид не забалуешь…
Чем-то мне Ингрид напомнила Эльвиру Николаевну. Но та теперь уже казалась мне не Бабой-ягой, а доброй феей по сравнению с этой шведско-литовской ведьмой. Я пошла по коридору в кухню, ощущая на себе тяжелый взгляд Леща.
Кухня была большой, в серо-белых тонах. На столе стояла тарелка с кашей и стакан молока.
– Кашу я не ем.
– Надо. Каша. Это надо. – Ингрид остановилась посередине кухни, скрестив руки на груди.
– Кому надо? – повысила я голос. – Вам надо – вы и ешьте. Для зубов, кстати, полезно, пища легко перемалывается.
Не знаю, до конца ли поняла Ингрид смысл моей тирады, только она отвернулась и принялась громыхать кастрюлями. Я уже собралась уходить, когда столкнулась в дверях с Лещом.
– О… уже поели. Красавица, быстренько, быстренько!
– Я не буду есть кашу. Если меня хотят кормить этой баландой, то я могу сказать, что сразу объявляю голодовку.
– Ну зачем же так сразу… – он посмотрел на меня, и его губы растянулись в улыбке. – Не хочешь – не ешь. Кто тебя неволит? Попробую соорудить тебе другую еду. Не возражаешь?
– Не возражаю.
– Тогда посиди немного в комнате. Будет тебе другая пища. Чего желаете: ананасов с рябчиками, фуа-груа, трюфелей или шампанского с клубникой?
– Жареной картошки.
– Выбор уважаю. Я и сам люблю нашу рассейскую картошечку с солеными огурчиками под стопарик водочки.
– Можно обойтись и без стопарика.
– Можно. Можно, но не нужно!
Он стоял, преграждая мне путь. Я слышала его тяжелое дыхание, словно передо мной стоял загнанный зверь. Мы стояли так пару секунд, наконец, он отступил в сторону и бросил мне насмешливое:
– Ну, так скоро будет «Кушать подано»!
Ингрид вышла следом за мной и привела меня в небольшую комнату, обставленную по-спартански. Там была одна узкая кровать, шкаф, две тумбочки и пара стульев. Похоже было на номер в дешевой гостинице или съемную квартиру. Я легла на кровать и стала размышлять. Ни к чему хорошему размышления не привели, и я решила, что мне надо перестать думать о своем будущем, которое никак не вырисовывалось. Я не знала, что будет дальше, чего хочет от меня Александр и зачем меня сюда привезли. Меня караулили два бандюка Лещ и Ворона. Ворона был поприличней и поспокойней, если такое определение вообще можно было дать отморозку. Лещ же внушал мне ужас, смешанный со страхом.
Я уснула, а проснулась от того, что кто-то взял меня за руку. Было уже темно, и я вскочила с кровати.
– Кто это? – громко заорала я.
– Это я.
– Кто я?
– Володя.
Я узнала голос Леща.
– Чего надо? – спросила я как можно грубей, пытаясь скрыть свое смятение.
– Ничего. Ты же хотела есть, вот я и приглашаю тебя на ужин.
– В ресторан, что ли?
– Зачем так далеко ездить? Ресторан у нас на дому. Прошу к столу.
– Ладно. Выйди в коридор, я сейчас…
Он что-то пробормотал, но я не расслышала, что…
Лещ проводил меня по коридору, потом мы спустились вниз, и вскоре он уже открывал дверь в комнату, обставленную мебелью и устланную коврами. Она была небольшой, но из-за обилия находившихся в ней предметов казалась тесной. Два дивана, один в углу, другой посередине, четыре кресла, длинная барная стойка, большой стол, два шкафа, сервант с посудой… Перед диваном стоял столик на ножках, заставленный едой. Посередине столика стояла большая сковородка с дымящейся картошкой, аппетитная горка мяса на тарелке, соленые огурчики, пара салатов, графин водки. Рядом стояла бутылка шампанского в ведерке со льдом, фрукты.