– Баба на месте? – вынырнул из темноты Заяц с автоматом на изготовку.
– Проверь!
Заяц, с фонарем поменьше, спустился по ступенькам и осмотрел запор. Творило было заперто снаружи. Отодвинув задвижку и отбросив крышку в сторону, он спустился в темноту погреба. В щелях замелькал свет, потом раздалась отборная матерщина.
– Ушли, все ушли! – заорал уголовник, показываясь из погреба.
Валера подбежал и что-то с жаром стал Зайцу объяснять. Постепенно все четверо охранников собрались на поляне. Кроме Зайца и Валеры, фонарей ни у кого не было. Они топтались бестолково и, кажется, немного со страхом поглядывая в сторону ночного леса. Валера сорвался и бросился к своему «уазику». Через минуту машина исчезла среди сосен, то и дело поливая светом фар сосны от земли до крон. Заяц начал командовать, заставляя рассыпаться своих помощников в цепь. Антон был прав – они собирались преследовать беглецов в сторону реки. Наверняка Валера сейчас отправился организовывать блокировку направления к шоссе силами полиции, которая ни сном ни духом не ведает, что тут творится.
Ближе всех к дереву, на котором Антон сидел, раскорячившись, чтобы слиться с ветвями, проходил Белый. Непутевый и никчемный парень должен был первым принять смерть. Вообще-то первым был Немой, но к его смерти Антон не имел никакого отношения. Он прыгнул легко, как когда-то прыгал на тренировках в ВДВ. Чего-чего, а пружинить при приземлении их учили в первую очередь.
Белый, который этой ночью с автоматом «держал территорию», очень устал. Ему хотелось спать, ему, если честно, было даже страшно. Он понимал, что похитить заложников мог не абы кто, а спецназ. То, что на них не напали и всех еще не перестреляли, ни о чем не говорило, это могло случиться в любой момент. А вот не идут ли они с Зайцем сейчас за своей смертью? Единственное, что Белый успел почувствовать, это огромную тяжесть, как будто на него упала бетонная плита. Острая боль пронзила шею, и на этом восприятие мира закончилось для мелкой уголовной шавки по кличке Белый навсегда.
Четверо уголовников обернулись на короткий шум и вскрик. Два луча света забегали по кустам и стволам деревьев и, наконец, осветили лежавшее на земле скрюченное тело с неестественно вывернутой верхней частью туловища. Автомата возле трупа не было. Заяц выругался и сразу полоснул длинной автоматной очередью по дуге. Пули сбивали ветки, впивались в древесные стволы, рикошетили с визгом от камней. Дружки Зайца сбились к нему, выставив пистолеты перед собой. Все понимали, что такое автомат против их «пукалок».
Антон этой очереди не особенно боялся, потому что лежал как раз за огромным камнем. Свет фонарей ему даже помог, потому что осветил небольшую низинку за его спиной. Он помог бы еще больше, если бы уголовники продолжали шарить фонарями по кустам. Тогда он парой очередей перестрелял бы их всех. Но Заяц был умным, и фонари погасли. Теперь у Антона оставалась одна возможность – уводить охранников в сторону от маршрута Пашки Матвеева.
Он выставил автомат, дал неприцельную очередь в сторону уголовников и тут же бросился вниз, забирая сильно влево. Спасительная низинка поможет, потому что за ним никто ночью сломя голову кидаться не будет. Побоятся. А минут за десять он уйдет далеко, если не догонит его случайная шальная пуля.
Стрельба долго не давала покоя Антону, но потом постепенно его преследователи отстали. Скорее всего, они и не горели желанием преследовать его в темноте, надеялись, что Валера поможет, приведет утром помощь. Собственно, этого Антон тоже побаивался. Но вдвоем с Пашкой они смогут увести женщину быстрее и подальше.
Антон бежал тихо и размеренно, насколько позволяла местность. Ориентироваться можно было по звездам, а теперь еще он хорошо чувствовал в воздухе влагу. Река давала о себе знать, и сбиться с курса было уже сложно. Правда, до нее оставалось еще очень много, километров тридцать.
Даже шелест травы под собственными ногами не смог заглушить женский возглас, вернее, детский, как потом уточнил для себя Антон. Он сразу сбавил скорость и утроил внимание. Неужели Пашка где-то здесь? Это означало, что он сильно сбился с курса и ушел далеко влево. Хорошо еще, что у Пашки нет оружия, а то сгоряча выстрелил бы.
– Пашка, Катя! – громко позвал Антон. – Где вы?
– Здесь! – как-то поспешно отозвался женский голос.
Антон перешел на шаг и двинулся, ориентируясь на него. Через пару минут он вышел к большой яме, которая образовалась в месте вывороченного с корнями дерева. Пашка молодец, он наломал лапника и устроил женщину с ребенком тепло и уютно. Кажется, Катя не могла больше идти.
– Выдохлись? – спросил Антон.
Пашка молча кивнул, не глядя на него. Антон вздохнул и уселся рядом, прислонившись спиной к сосне. Ноги у него немного гудели. Пашка помолчал немного, а потом изрек:
– Кажется, я тебе все испортил своей самодеятельностью, извини.
– Ничего, – усмехнулся Антон. – Ты же из благих намерений.
– Благими намерениями выстлана дорога в ад!
– Философ! – одобрительно хмыкнул Антон.
Пашка ничего не ответил, помолчал немного, а потом вдруг начал рассказывать, косясь на спящую Катю и ее дочь, о юности, о совместных делах с Мальцевым, о том, как сложилась его жизнь, как обрадовался, когда по телевизору увидел Володьку в новом чине и с солидным положением. Как хотел, чтобы Володька взял его к себе, и обиделся, когда ничего не вышло, как узнал о возбуждении уголовного дела и о похищении Кати с дочерью.
Рассказ получился содержательным, эмоционально красочным и насыщенным самобичеванием и злой самоиронией. Антон несколько раз осторожно усмехался, но от критики воздержался. И только когда Пашка закончил свое повествование, он вдруг услышал за спиной странные звуки. Обернулся и увидел, как плачет Катя.
– Пашка… – всхлипывала она, – Пашка, прости нас, пожалуйста. Это… это все жизнь, равнодушие… понимаешь, жизнь, она засасывает, затягивает… Прости, Пашка!
– Все, ребята, – строго приказал Антон, – всем спать! Прекратите эмоции и всякие нервы. Это сейчас лишнее. Утром я выведу вас в цивилизацию, где много хороших светлых людей, много чистой воды и шампуня. И еды!
Тихо захныкала во сне маленькая Иришка, и Катя, перестав рыдать, что-то стала шептать ей, прижимая к себе…
Майор Сальников загнал во двор «уазик», но затормозить не успел. Переднее колесо ударилось о бордюрный камень. Он выругался, с трудом ворочая губами. Валера был в стельку пьян. Боруцкий отлаял его как пацана, а Сальников обозвал его недоумком и дураком за то, что именно Боруцкий прислал к нему этого Антона. Заложница скрылась и объявилась уже в прокуратуре. Боруцкий велел сидеть дома и не высовывать носа. Он гарантировал, что все уладит, что никто ничего не узнает, потому что высоким людям это невыгодно.
Сальников во все это уже не верил, поэтому и напился. Он двенадцать лет работал в органах внутренних дел, и восемь из них именно в Управлении по борьбе с экономическими преступлениями. Опыт подсказывал майору, что происходят какие-то изменения, что чья-то злая воля посягает на устоявшееся положение дел. Как мелкая сошка в системе, он мог надеяться на то, что не попадет в поле зрения врагов. Но, как мелкая сошка, он мог быть и сметен с лица земли за ненадобностью. Не надо, чтобы по земле ходили такие люди, которые много знают. Ведь они оставили в лесу трупы Зайца, Казбека, Гамы и Белого. Хотя нет, Белого убил этот Антон. И плевать!