Алина, закрыв дверь на ключ, стояла у стола и нервно курила, не замечая, что стряхивает серые столбики пепла с длинной дамской сигареты мимо пепельницы. Она приказала секретарше никого к ней больше не пускать, но как ни приказывай, а есть лица, перед которыми ни сидящая в приемной Лариса, ни она сама не смогут устоять. Тот же мэр или Стасик. Но даже Станислава она сейчас видеть не хотела. Ей нужно было побыть в полном одиночестве, чтобы после состоявшегося только что разговора с Глотовым привести свои мысли в полный порядок. А сначала следовало прямо сейчас, незамедлительно, полностью, до мельчайших деталей восстановить в памяти этот короткий, но неприятный разговор...
Глотов заявился совсем не ко времени, в неподходящий момент, когда она уже второй час высиживала у себя в кабинете, полностью, с головой погрузившись в бумаги. Приближался срок сдачи годового отчета, и необходимо было тщательно сверить все цифры, не полагаясь на бухгалтеров. Прошло то благословенное время, когда налоговики, еще только организуясь как серьезная служба, поверхностно вникали в суть деятельности предприятий сферы обслуживания, как, впрочем, и всех других многочисленных сфер. У них явно не хватало тогда знающих, грамотных специалистов, и зачастую вся проверка заканчивалась кратким просмотром всевозможных отчетов, балансов и деклараций, счастливо завершаясь в одном из городских ресторанов кучей пьяных комплиментов, тостов за здравие и процветание и вполне «адекватным» объемом необременительных презентов. Теперь наступили другие времена. Налоговая инспекция выросла в самодостаточную и весьма грозную государственную структуру, с которой приходилось считаться. И даже всемогущий, казалось бы, Стасик уже далеко не всегда мог помочь «спрятать концы». С каждым днем сделать это было все трудней. Аппетиты налоговиков росли как на дрожжах.
Глотов заявился явно не ко времени и застал ее врасплох. Совершенно не успела подготовиться к разговору. Удобно устроился в кресле и начал с напором, которого Алина от него никак не ожидала.
– Ты что же, девочка, решила, что можешь по-прежнему творить все, что заблагорассудится? – худосочный Глотов загонял слова с оттяжкой, как гвозди в стену, не давая ей и рта раскрыть. – Думаешь, что твой Станислав, как всегда, дурь твою прикроет? А здесь уже не просто дурь. Здесь – чистая уголовщина... А ты знаешь, что у них там, в горотделе, полный аврал? Что по указке сверху, и не из края даже, а гораздо выше, их там всех служба безопасности шерстит вдоль и поперек?! Знаешь?
И умудренная жизнью, никогда не терпящая от кого бы то ни было никаких возражений Алина, полностью растерявшись и от самого по себе оскорбительного, исключительно грубого тона Глотова, и от неожиданного содержания его слов, молчала, словно набрав в рот воды. Молчала, как круглая отличница, которую директриса застала с мальчиком в школьном туалете. Ей, привыкшей за годы замужества к практически полной вседозволенности, в этот раз просто нечего было возразить.
– Ну, давай... если уж так тебе приспичило, – выпустив пар, пристально поглядев на притихшую, непохожую на себя Алину, рассеянно теребящую в своих холеных пальчиках с безупречным ярким маникюром какую-то бумажку, сбавил обороты Глотов. – Давай объединимся. Я не против. Только на разумных условиях... Что нам с тобой делить? В этом бизнесе нам обоим места хватит. Понимаешь?
– Хорошо, – тихо произнесла Алина. – Я подумаю.
– Вот и подумай, Алина Васильевна. Подумай хорошенько. – И, заканчивая разговор, Глотов вдруг легко и обезоруживающе улыбнулся. – Подумай...
«То, что у Стасика неприятности, – рассуждала она, оставшись в одиночестве после ухода Глотова, – я и сама почувствовала. И без подсказок... Надо бы его сейчас поменьше просьбами нагружать. Пусть спокойно разберется со своими проблемами. Ему не привыкать...» Алина, конечно же, ужасно сожалела, что этому старому лису, Глотову, все-таки удалось выскользнуть из ее рук. Выскользнуть в последний момент. Но ведь это еще не проигрыш. Это всего лишь временная неудача. И главное теперь – не торопить события, а просто подождать. Подождать и непременно дождаться, когда этот старый маразматик, в свою очередь, сделает неверный ход. В том, что так и будет, Алина нисколько не сомневалась. От ошибок никто не застрахован. Будь ты хоть семи пядей во лбу... И тогда уже эта партия пойдет совсем по-другому. Обязательно пойдет. А пока необходимо максимально использовать предложенный Глотовым «вариант размена». Алина умела читать между строк, а потому прекрасно поняла, что действительно скрывалось за его неожиданным визитом: прямо сейчас, вот здесь, в ее кабинете, он недвусмысленно дал понять, что в обмен на ее лояльность обещает окончательно забыть о последнем таежном инциденте и отходит в сторону, тем самым полностью развязывая руки Дорофееву. И это дорогого стоит, так как дает возможность Игорю спокойно, без спешки, без дальнейших просчетов свести на нет взрывоопасную ситуацию.
Игорь вел «Чероки» на порядочной скорости, удовлетворенно поглядывая в зеркало заднего вида. Идущая сзади машина не отставала. Выдерживая дистанцию, на ближнем свете, плотно шла в связке с джипом.
– Раньше времени сделаешь еще одного жмура [23] , – вторично напомнил Дорофеев сидящему рядом Сычу, – урою на месте.
– Я все понял, шеф. – быстро отозвался тот. – Заметано...
* * *
Решение после «доклада» Щира созрело мгновенно. Если машина все-таки была и ушла в сторону Отрадного, необходимо было немедленно ехать следом и искать ее в поселке. А может быть, и удастся перехватить ее по дороге. Конечно, не факт, что эта машина причастна к их делам, могли ведь беглецы попросту «залечь» в любом из домов, стоящих на центральной улице Ретиховки, но проверить эту версию надо было по-любому, несмотря на то что допрошенный Щиром сосед божился, что она вообще не останавливалась. И Игорь, дождавшись вызванного по рации Сыча, специалиста по «наездам» (Щира с пацанами отправил к трассе ему на смену, а Солдата, разъединив «сладкую парочку», – к деду домой), рванул в Отрадное.
Далеко, к счастью, ехать не пришлось. Не успели выбраться из Ретиховки, как светанули фары встречной. Дорофеев остановился, развернув джип поперек дороги, так, чтобы обойти его было невозможно. Никуда они ни при каком раскладе не денутся, но зачем нужна лишняя нервотрепка.
Сыч в подъехавших сразу же опознал старых знакомых, которых еще вечером тормознул на въезде. После короткого трепа «выяснилось», что они якобы действительно мотались по пьяной лавочке в Отрадное. Можно было, конечно, тут же их развернуть. Оттралить назад и устроить очную ставочку с каким-то там неведомым Овсиенко, на которого они ссылались. Но, с минуту поразмыслив, Дорофеев решил не делать этого. На все про все уйдет уйма времени, а его и так в обрез. И он приказал двум этим, по первому впечатлению, интеллигентным задохликам следовать за ним в Ретиховку. А когда попытались было протестовать, вытащил из наплечной кобуры свой внушительный «стечкин» и сунул водиле под нос: «Отстанете хоть на метр – пробью скаты... А потом и в башке дырок понаделаю...»