— Записывайте адрес, Давид.
Рошфор появился через тридцать пять минут. Выглядел он с точки зрения Дениса ужасно: в руке у него была бутылка портвейна «777». И она была пуста.
— Вы на такси? — спросил Денис.
— Черта с два, — радостно и почти без акцента сказал Рошфор. — Мне говорили, что в Москве ужасное движение. Я должен был это проверить. Дэнис, выпьем на брудершафт?
Денис отрицательно покачал головой.
— Почему? — расстроился Рошфор.
Денис пытался оценить его состояние. Он, очевидно, пьян, но еще вполне адекватен.
— Если хотите, мы можем и так перейти на «ты».
— Уже перешли, — безапелляционно заявил Рошфор и пошел бродить по квартире.
— Вы слишком хорошо говорите по-русски для человека, который провел здесь несколько дней.
— Маленький обман, — доверительно сообщил Рошфор.
— Я догадался. Но почему? И откуда такой язык? И произношение?
— А, ничего особенного. Сорбонна. Три года учил. «Экзистенциальные мотивы в творчестве Достоевского, повлиявшие на Жан-Поля Сартра и Альбера Камю». Раньше я лучше говорил, но давно практики не было.
— Вот это да! — присвистнул Денис. — Но почему об этом никто ничего не знает?! Я же читал о вас, там какая-то чушь про тяжелое детство.
— Это легенда, так в футболе существовать лучше. — Рошфор нашел диван и развалился с максимальным комфортом. — Только, Дэнис, прошу тебя, никому ни слова!
— Поздно, уже газеты напечатали, что ты судью послал.
— Черт!
— Да.
Помолчали. Потом Денис осторожно спросил:
— Могу я поинтересоваться, что тебя подвигло мне позвонить? Я, знаешь, не самый большой знаток творчества Достоевского. Да и футбола, кстати сказать.
Рошфор тяжело вздохнул:
— Дэнис, я расстроен. Я поссорился с женой, она отказалась приехать в Москву. Я неудачно сыграл первый матч.
— Бывает, — посочувствовал Дэнис.
— А ты дал мне свою визитку.
Денис вспомнил, что имеет дело с человеком иной формации, нежели обычно. Этот человек привык к тому, что он является объектом всеобщего внимания, предметом поклонения, и тут на его пути оказывается этот смурной русский, который даже не хочет взять у него автограф. Наверно, мужик просто ищет сочувствия у того, кто не похож на обычное его окружение.
И тут Рошфор добавил:
— И ты детектив.
— А это имеет какое-то значение? — осторожно спросил Денис.
— А как же. Я с детства хотел быть детективом.
Денис вздохнул. Подобные излияния он слышал раз двести.
— Слушай, у тебя есть еще выпить?
И это Денис слышал много раз. Что ж делать, пришлось угостить иноземного гостя заначенной бутылкой Бехеревского ликера. Денис небезуспешно прятал ее от набегов Турецкого и дяди, сам же иной раз добавлял в кофе.
Вооружившись спиртным, Рошфор вернулся к событиям последних суток.
— Утром перед игрой нас разбили на пары и приказали в течение почти двух часов выполнять различные упражнения на выносливость и технику. Мне пришлось преодолеть двадцать два ускорения по сто метров!
А вечером после игры по кабельному телевидению показывали матч Кубка Италии. Но я настолько устал, что заснул, не дождавшись финального свистка. Вот! — И француз сделал хороший глоток прямо из бутылки, игнорируя предложенный бокал.
— Потом я просмотрел французскую прессу и узнал ужасную вещь. Мне хотят поставить памятник.
— Поздравляю.
— Спасибо. Но так дела не делаются! Марсельский клуб, в котором я начинал карьеру, решил поставить какую-то скульптуру у центрального входа на стадион, — горестно пожаловался Рошфор. — Мне ничего не сообщили, я узнал обо всем из газет, кроме того, инициативу эту высказал мой бывший тренер Фикшич, с которым мы друг друга терпеть не можем, так что все это вдвойне подозрительно! Наверняка получится какая-то гадость. Я, может, сам давно об этом размышлял, может, у меня свой проект есть, — поделился Рошфор.
У него — проект, подумал Денис. Он — размышлял! Ну губа не дура. Интересно, великие спортсмены все такие нарциссы?
— И какой же у тебя проект?
— На самом деле я не определился, — признался Рошфор. — Я хочу, чтобы меня изобразили или с «Золотым мячом», или в «Золотых бутсах». А еще специально для тех, кто меня не любит, — с золотыми половыми органами! Только боюсь, что украдут.
— Непременно украдут. Хотя это, конечно, сильно, — оценил Денис.
— Это ерунда, — сказал Рошфор. — Не такое воровали. У меня есть приятель-аргентинец, мы с ним в Испании вместе играли. Стоппер.
— Что такое стоппер?
— Центральный защитник. Однажды он нашел под стеклоочистителями автомобиля письмо, из которого узнал, что его десятилетний сын похищен и злодеи требуют за него кучу денег. Когда в клубе узнали, все были в панике. Но только не мой приятель-аргентинец. Оказалось, что его киднепингом не удивили. Когда он жил на родине, там каждый день кого-то крали и продавали обратно. Но то в Аргентине, а это в цивилизованной Испании. Однако мой приятель запретил вмешиваться полиции и заявил по телевидению, что не заплатит ничего!
— И чем кончилось? — с интересом спросил Денис. На его счету была пара дел с киднепингом, но такого оборота он еще не встречал.
— А ничем! На следующий день несчастный заложник пришел домой как ни в чем не бывало и сознался, что сам «организовал» собственное покушение, а деньги ему понадобились, чтобы вернуться в Аргентину, потому что там жить гораздо веселее.
Смех Дениса оборвал звонок в дверь.
Кто бы это ни был — кошмар в любом случае, обреченно подумал Денис. Он поплелся в прихожую и открыл дверь. Оказался — Турецкий. Он хотел было что-то сказать для приветствия, но тут увидел у Дениса за спиной Рошфора с бутылкой Бехеревки и несколько раз молча открыл и закрыл рот. Потом все же проговорил:
— Ты же вроде не пьешь… — Прозвучало это почти укоризненно, что для Турецкого было и вовсе неподходяще.
— Я-то не пью, — согласился Денис, — а вот Давид — очень даже. Кстати, Сан Борисыч, вы вроде хотели у него автограф взять? Рекомендую попросить, чтобы он расписался на бутылке.
— Хорошая мысль, — прокомментировал Рошфор. — Однажды на каком-то аукционе мой бывший тренер Фикшич продал за хорошие деньги пустую бутылку, которая где-то осталась от меня, а он, видите ли, подобрал. Скотина.
— Он что, все понимает?! — поразился Турецкий.
— И понимает, и, как видишь, сказать может.
— Ща, — вполне по-славянски подтвердил обладатель «Золотого мяча» и «Золотой бутсы», — только допью.