Долго размышляя, как выручить попавшего в беду сына, он придумал, что надо сделать, чтобы комар и носа не подточил. Может быть, он впервые в жизни разработал, как ему казалось, гениальный план. Раскрыв кое-какие внутренние тайны этому вот Штернфельду, явному еврейчику и отличнику (две категории особо ненавидимых им людей), он мог одним ударом утопить, стереть с лица земли, вывести из игры эту хитрую сволочь Гранта. Дело было не только в том, что он ненавидел Гранта, поскольку тот фактически подставил его Толика. Суконцеву не нравилась вообще та опасная близость этого человека с шефом, которой Грант добился в результате неправильного поведения Гуськова. Для Гранта, этого афериста и фарцовщика, они, милицейские генералы, должны были оставаться небожителями. А он, этот самый Грант, стал собутыльником одного из небожителей, корешевал с ним и мог уже знать много такого, чего знать ему просто не положено. Например, с какой стати ему должно быть известно, что тот же Гуськов позволяет себе кричать на него, Суконцева, и вообще за человека его не считает? Так вот, уберя с игровой доски такую фигуру, как Грант, он тем самым свалил бы и его покровителя, то бишь Гуськова, и мог бы занять его место. Игра была наверняка безопасная: не Гранта же ему бояться, в самом-то деле? А Гуськов… Гуськов, если даже и пронюхает что-то о том, как он его подставил, вряд ли уже успеет что-нибудь сделать. Так обмаравшегося генерала даже сам министр не рискнет вытаскивать из его дерьма…
— Ваш главный редактор уговорил меня встретиться именно с вами и кое-что вам рассказать. Вообще-то я готов, но поверьте, мне очень трудно это делать, — проскрипел Суконцев, — трудно начать. Но поскольку ваша газета взялась как бы искоренять коррупцию в высших эшелонах власти, в том числе в руководстве УБОПами, я, пожалуй, все же вам помогу… — Увидев, как Михаил вытащил диктофон, остановил его. — Нет, лучше давайте на бумаге. Я собираюсь говорить слишком серьезные вещи, чтобы оставлять вам их подробную запись на магнитном носителе. Давайте-ка по старинке. Что успеете — то успеете.
Штернфельд покорно, хотя и с явной неохотой засунул диктофон в карман, естественно незаметно нажав при этом на кнопку «запись».
— Короче говоря, нам надо, чтобы вы… — бесстрастно-назидательно начал генерал, но уже изрядно настроившийся против него Михаил был начеку и резко прервал его:
— Что значит — вам надо? Вам надо — вы и делайте, а я пока еще у вас на службе состоять не имею чести.
— Да? — удивленно сказал генерал. — Вы так на это смотрите? Хорошо, давайте по-другому. Разве художник — а журналист, несомненно, художник, — польстил он, — разве журналист не должен…
Михаил был непреклонен:
— Художник никому ничего не должен. Я это всегда говорил, даже в советские времена, а теперь уж и тем более…
— Экий вы… непоклонистый… все к словам цепляетесь, а я ведь к вам с просьбой… Не люблю я всяких этих ваших штучек — намеков, аллегорий, но просто вынужден прибегнуть… должен же я как-то привлечь вас на свою сторону…
А он, видно, крепко готовился к разговору со мной, вдруг с невольным, хотя и несколько ироническим уважением подумал Штернфельд. Вишь как — «аллегории», «с просьбой», «привлечь на свою сторону»… Просто ангел в штанах, а не генерал милиции…
— Я, знаете, — продолжил генерал, — как-то видел, как вороны напали на крысу… Не знаю, может, и за дело напали. Да и вообще поделом ей. Неприятное существо крыса, да? А я вот не согласен! Она же маленькая в общем-то тварь, а защищается — как тигр. Я ее, знаете, даже зауважал… Я это о том, что вы, может, будете смеяться, но это ведь мы защищаемся, милиция!
— И кто же в этом случае крыса? — с усмешкой спросил Михаил.
— Ай, бросьте вы меня на словах ловить! Я же знаю, мне в этом за вами не угнаться. Вы журналист, я мент. Ну неудачная аллегория, и бог с ней. Смысл-то вы, я надеюсь, поняли?
— Смысл понял, — вполне серьезно откликнулся Михаил. — Ладно, извините меня. Наверно, действительно я был несколько легкомыслен. Я вас слушаю.
— Спасибо! — абсолютно серьезно поблагодарил генерал. — С вашего позволения доложу о сути дела. Я надеюсь, что Семен Давыдович, ваш главный редактор, рассказал вам хотя бы в общих чертах о переводе известного уголовного авторитета по кличке Никон в Москву? Вас интересуют подробности? Мне очень неприятно, что тут приходится говорить о моем непосредственном начальнике, о том самом генерал-лейтенанте милиции Гуськове, о котором вы уже писали в своей газете. Я не согласен с вашими оценками Владимира Андреевича… Не спорьте, не надо, — предостерегающе поднял он руку, заметив, что Михаил хочет что-то возразить. — Что бы вы о нем ни написали, это проверенный, опытный офицер, которого в системе уважают. Но, поднявшись, так сказать, на вершину славы и карьерного успеха, он стал не очень разборчив в средствах, в выборе знакомых. Например, последнее время у него в фаворитах ходит известный воровской авторитет по кличке Грант. Так вот, дело дошло до того, что Владимир Андреевич — заместитель министра! — регулярно принимает этого убийцу и вора в законе у себя в министерском кабинете. Представляете?! Как раз через этого Гранта воровской мир и добился перевода другого криминального авторитета, то есть упомянутого мною Никона, из уральской зоны в Москву, в Бутырку. Не знаю пока, какой в этом смысл, но, по всей видимости, за этим стоит стремление пахана быть поближе к каким-то своим делам — это могут быть наркотики, может быть грабительская приватизация или расширение сферы влияния уральской организованной преступности, ее проникновение в столичный регион… Поскольку такой перевод и без того диктовался интересами следствия, Владимир Андреевич способствовал ему, имея в виду, что обещанные в качестве взятки уголовные деньги он передаст в наш милицейский Фонд социальной поддержки сотрудников МВД. Обычно эти деньги идут на лечение раненых, на помощь семьям погибших, на содержание детей-сирот и так далее. Достоверно известно: через посредника было передано пятьсот тысяч долларов — деньги из так называемого «общака». Так вот, представляете, этот посредник, эта сволочь Грант, передал генералу всего двадцать тысяч. Самое удивительное, что совершенно неизвестно, что теперь с этим негодяем делать: Владимир Андреевич свое обещание выполнил, воры своими деньгами из «общака» заплатили… — Он посмотрел на собеседника — пишет ли. — Вам, наверно, не очень удобно? — участливо спросил он у Штернфельда.
— Да нет, ничего, — вежливо сказал Михаил, подумав, что, конечно, в кафе, на столике, писать было бы намного удобнее.
— Или вот вам другой пример с тем же самым Грантом. Еще одна иллюстрация к поднятому вами разговору о коррупции в верхних эшелонах власти наших дерьмократов. Примерно месяц назад пришла ориентировка Интерпола о том, что ими зафиксирован новый наркомаршрут — транспортировка наркотиков в фурах, поставляющих мебель из-за рубежа. Наркотики поступают сюда, в Москву, а уже отсюда расходятся по самым разным адресам, и, заметьте, во многие регионы не только России, но и ближнего зарубежья. Надо сказать, что уже известный вам Грант занимается поставкой именно такого товара. Так вот, в связи с этой ориентировкой на таможне была арестована последняя партия его мебели; уже был назначен для досконального изучения вопроса следователь МВД Стольников, как вдруг — я предполагаю, что по ходатайству ФСБ, — груз был освобожден и передан получателю, а по поводу работы нашего следователя открыто начато контррасследование. Честное слово, все это выглядит как какая-то дурная фантастика: следователь Генпрокуратуры открыл дело по факту, видите ли, вымогательства следователем МВД взятки за снятие ареста и растаможивание этого груза! Если уж у меня, генерала МВД, складывается впечатление, что все наши системы правоохранения не в силах хоть что-нибудь сделать с этим жуликом, можете представить, какая за ним стоит сила!.. Во всяком случае, о фантасмагорической коллизии со следователями двух ведомств, мне кажется, читателям узнать было бы очень интересно. Представляете? Это ж целый роман — «Блеск и нищета российских правоохранительных органов». Видите какой сюжет я вам дарю, а вы со мной даже встречаться не хотели!