Дверь открыл Никита и трагически глянул на приятелей. Оказалось, что его бабушка плохо себя чувствовала, лежала на кровати и выманить ее из своей комнаты, чтобы достать заветную бутылочку спирта, было абсолютно невозможно.
Так сорвалась их первая возможность по-взрослому напиться. Груздь и Мишин с поникшими головами вышли из подъезда Доморацкого и отправились по домам.
Зато очень скоро судьба благосклонно предоставила-таки друзьям возможность напиться. Да так, что Мишина чуть было не поперли из школы.
В тот день Ник Доморацкий прибежал на первый урок с сияющими глазами, подозвал друзей и таинственным жестом указал на свой портфель. Там среди тетрадок и учебников приютилась заветная бутылочка.
— Валим с уроков?
— Сегодня же контрольная по химии.
— Коль, ну какая, на фиг, контрольная?! У тебя и так пятерка по химии. Зачем тебе эта контрольная?
— Она же подготовительная перед экзаменом!
— Да? Вот черт! — почесал голову Никита. — Ну и черт с ней, в конце концов, перепишем!
— Не, не пойдет, — вмешался Груздь. — Ты как будто нашу химозу не знаешь.
— Может, подождем до выходных? — предложил Мишин.
— Блин! Что разнылись?! Не надоело вам ждать? Все! Я эту бутылку больше таскать не буду. Пошли вы!
Доморацкий был лидером компании (по крайней мере, до тех пор пока в нее не влился Бакатин), и, следовательно, его слово было закон. К тому же серьезно подействовала угроза не увидеть больше заветной бутылочки. Короче, они сбежали с занятий и распили на троих в какой-то подворотне эту бутылку.
— Мужики, — шептал пьяный Никита. — В соседней школе, в девятом «Б», такая девчонка клевая. Может, мне ее на дискач в ДК Химволокна пригласить?
— Это которая? — спросил Груздь. Он окосел чуть поменьше, чем его приятели. А вот у Кольки все взлетало перед глазами. Он сидел, обхватив себя руками, и безуспешно пытался концентрировать плывущую реальность. Или нереальность.
— Та, которая Ленка Афанасьева, — сказал Никита.
— Ха, Ленку и без тебя пригласят, — отозвался Груздь.
— Чего? Кто это?
— Да хотя бы тот же Александров.
— Чего? Александров? Он что, к Ленке подкатывает? Да я его…
— Тихо, — сказал Груздь. — А тебе что, своих девчонок уже мало?
— Наши? Это неинтересно. Ну а ты чего раскис? — Никита повернулся к Мишину.
— Ничего. Вот думаю, как бы не стошнило.
— Не о том думаешь, мужик! У нас взрослые разговоры.
— Давай, колись, — подхватил Груздь.
— Да что колоться-то?
— А может, мы тебе поможем личную жизнь устроить!
— Я знаю, по кому он сохнет, — с усмешкой произнес Груздь.
— Ну и по кому же?
— По химичке! — оба закатились от смеха.
— Козел, — печально проронил Мишин. — Точнее, козлы.
— Да ну, чего ты в самом деле!
— Я ни по кому не сохну! И по мне тоже никто… — слезливо добавил Мишин.
— Опять двадцать пять, начинается! Никто меня не любит, никто не приголубит, пойду я на болото, наемся червяков! Ну а ты что хотел? Девчонки отвязных мужиков любят. Вот и получается, что, допустим, у Парфенова девок хоть отбавляй, одна Людка чего стоит! А у тебя — хрен на палочке!
При упоминании о Людке Мишин вздрогнул. Никто из его друзей и не догадывался, что эта Людка, самая классная девчонка соседней школы и девушка отпетого хулигана, и была причиной Колькиных страданий. Все знали, что о ней и мечтать надо забыть, потому что никому не нужны разборки с Севой Парфеновым. Мишин тоже знал, однако мечтать о ней не переставал. Наверно, это и была его первая настоящая любовь.
Сева еще не так давно учился с ними в одной школе, только два года назад его наконец-таки выгнали, что обещались сделать едва ли не с первого класса. С тех пор он как будто учился в ПТУ, но все знали, что это фикция. Сева не был примитивным хулиганом, которого все боятся. У него уже была своя машина. Все знали, что он «чем-то таким» занимается, что у него водятся деньги. Короче, его уважали.
А Люда жила в том же доме, где и Мишин, в соседнем подъезде. И Мишин каждый день после уроков торчал на скамейке в ожидании, когда она изящной походкой продефилирует мимо него. Иногда ее провожал Сева Парфенов. И тогда они заходили в подъезд и там целовались, Мишин видел это. Часами! Так казалось Мишину. Это доставляло ему невыносимые страдания, но он ничего не мог с собой поделать, запретный плод сладок, и чем недостижимее она для Коли была, тем сильнее он влюблялся.
Но однажды Люда снизошла до него, и он целый день просто летал на крыльях любви и думал, что он самый счастливый человек на свете.
В тот день он застрял после уроков у Груздя. А когда пришел домой, обнаружил приколотую ко входной двери записку от родителей. В ней сообщалось, что они в гостях, будут поздно, если вообще не завтра, что суп в холодильнике в красной кастрюле и так далее. Мишин сначала просто порадовался тому факту, что он дома один. Но радость его прошла в момент, когда он вспомнил, что, опаздывая сегодня утром в школу, впопыхах забыл ключи.
Отлично! Просто замечательно! В смысле, ужасное невезение. Куда теперь податься? У Доморацкого больная бабушка. У Груздя, наверно, уже родители с работы пришли — не слишком милые люди. А больше друзей у него не было. Придется до появления родителей торчать во дворе.
Было уже около десяти вечера, когда одиноко сидевший на лавочке Коля увидел ее… Длинные рыжие волосы подрагивали на ветру.
Она прошла было мимо Мишина, но потом остановилась, подошла и присела рядом. Сердце у него подпрыгнуло к горлу.
— Время сколько? — поинтересовалась Люда.
— Время? — он прокашлялся. — Да… около десяти, наверно.
Она достала из кармана куртки пачку сигарет.
— Куришь? — спросила небрежно.
— Давай, — согласился он и дрожащими пальцами полез в пачку.
Ему было наплевать на то, что увидят соседи, да и родители в это время уже могли вернуться, — самое главное, не показать себя слюнтяем! Как настоящий джентльмен, Мишин поднес зажженную спичку к Людиной сигарете. Огонек дрожал на ветру, и рука Мишина тоже дрожала. Люда насмешливо покосилась на Колю.
— Тебя как зовут-то? Я тебя часто здесь вижу. Ты же из соседней школы, кажется.
— Коля меня зовут.
— Попробую запомнить. Ну а меня…
— Людмила, — перебил он ее.
Она слегка качнула головой и сделала вид, что удивилась.
— Тебя все знают, — с глупой улыбкой сказал он.
— Да? И что же обо мне знают?
— Ну… — Он замялся. — Ты встречаешься с Севой…