– Надежда Павловна, я… товарищ полковник, я думал… – послышался чуть искаженный эфиром и явно смущенный голос какого-то Гуревича. – Там ведь и… все-таки дочка Леонида Ильича…
Ого! Дочка Брежнева! Это уже становилось интересно. Я приблизился к полуоткрытой двери и увидел, что это вовсе не кабинет, а зал – точь-в-точь такой же зал, как в Дежурной части Московского уголовного розыска, только с аппаратурой куда поновей: экраны теленаблюдения, установки магнитофонной записи, видеомагнитофоны, пульты дистанционной слежки… Маленина стояла ко мне спиной, напряженно, всей фигурой подавшись к центральному пульту. Рядом с ней стояли три генерала и два полковника, а за пультом, во вращающемся кресле сидел капитан инженерно-технической службы и по бокам от него, у небольших экранов – еще какие-то технические чины.
– Не твое дело, Гуревич, чья там дочка! – остервенело сказала в микрофон Маленина. – Звук!
– Слушаюсь, товарищ полковник, – отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
– Еще!…
– А почему ты не можешь Гиви помочь? – спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
– Отстань! Я тебе уже сказала почему!
– Когда она это сказала? – воскликнула в зале Маленина. – Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном из них министра МВД СССР генерала армии Николая Щелокова, а в другом – генерал-майора Алексея Краснова, нового, после погибшего в Афганистане Папутина, начальника Отдела внутренней разведки МВД СССР.
– Нет! – сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: – Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
– Не кричи, – сказал баритон. – Неудобно, там гости…
– Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела! – закричал женский голос. – У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
– Перестань, перестань… – увещевал мужской голос. – Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
– Тебе лишь бы бриллианты!!! – взорвался женский голос. – На! На! Все эти цапки!
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
– Сука! – прокомментировала Маленина. – Бриллиантами швыряется!
– Подожди! Подожди! – снова мягко сказал баритон. – При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
– Она мне их не отдаст! – плача сказал женский голос.
– Кто?
– Бугрова, Ирка! – всхлипнул женский голос. – Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
– Но Мигуна уже нет…
– Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
– Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, – сказал мужчина решительно. – Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
– Юра не возьмет, – сказал женский голос. – Он сейчас в святого играет.
– Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
«Я ехала домой… – запел баритон. – Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…»
– К чертям! – в сердцах сказала Маленина. – У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже! Прав Каракоз – вот в чем истинный смысл «Каскада»! Не в жулье, которое они сейчас сажают пачками, не в борьбе с коррупцией за чистоту советской экономики и всей системы. «Каскад» – это Мигун, Галя Брежнева, интересно, – кто следующий? А жулье и всяких подпольных воротил они берут для того, чтобы иметь на Брежневых компромат. «Будем гнать жидов из органов!» – сказала Маленина, и я подумал: вот сука! Не ты ли прошлым летом зазывала меня в командировку, в Алма-Ату, открыто предлагая сказочную дорогу вдвоем в двухместном купе международного поезда «Москва – Пекин»?
Возбужденный голос Малениной прервал мои воспоминания:
– Не может быть, чтоб она не знала об этих пленках! Я с этой старой лахудры глаз не спущу!… – тут ее голос осекся в каких-нибудь двух шагах от меня. Я повернулся от окна и увидел ее растерянное, побелевшее лицо. – Игорь?
Рядом с нею шли министр внутренних дел Николай Щелоков и начальник отдела разведки Алексей Краснов. Все трое даже не сказали мне «здрасте». Маленина тут же оглянулась на дверь зала, мысленно оценивая расстояние от меня до этой двери и пытаясь сообразить, мог ли я что-нибудь слышать, а Краснов – маленький, с палкой, 50-летний хромоножка – нахмурился:
– Как вы сюда попали?
Я пожал плечами:
– Я, собственно, к Надежде Павловне.
– И вы давно здесь?
– С полминуты…
Похоже, я сказал это с достоверной естественностью – тень настороженности ушла с их лиц. Щелоков и Краснов двинулись дальше по коридору, а Маленина тут же с чрезмерной теплотой взяла меня под локоть:
– Игорек, пойдем ко мне в кабинет. Сто лет тебя не видела! Как сын? Как дела?
– У тебя и тут свой кабинет?
– А как же! Идем в гору! Пора навести порядок в этих хлевах. Я слышала – ты отдыхал где-то на юге? Везет же людям!…
Похоже, она несла эту чушь, чтобы не дай Бог не донеслись до меня еще какие-нибудь звуки из зала негласной слежки. И так, держа меня под руку и словно случайно касаясь моего плеча своей упругой грудью, она провела меня в дальний конец коридора, ключом отворила какой-то без таблички кабинет. Да, это был роскошный, почти министерский кабинет! С приемной, отделанной карельской березой, с мягкой мебелью и бюро для секретаря, а следом за приемной шел уже собственно кабинет – с огромными окнами на тихую улицу Огарева, с люстрой «Каскад» над письменным столом, с двумя кожаными диванами и баром в углу, с персидским ковром на полу. Маленина усадила меня на диван возле бара и налила в хрустальные рюмки французский «Наполеон».
– За встречу, старичок! Ты – единственный мужик, с кем я не трахнулась, хотя очень хотела когда-то! Я постарела, а? Будь!
Она залпом выпила полную рюмку коньяку и посмотрела, как я чуть пригубил, смакуя.
– Не наш человек, – прокомментировала она с улыбкой, налила себе еще, расстегнула китель и подсела ко мне на диван, совсем вплотную. – Ты что – не мужик? Выпить не можешь? Такая баба возле тебя сидит!