– Верно. Завтра у нас решающий бой – в восемь вечера нас вызывают в эту комиссию на ковер. Мы требуем вернуть нам дело, пока оно не уничтожено окончательно. Если мы проиграем, это значит, что партийный аппарат сворачивает гласность, что вся перестройка кончилась.
– Смогу ли я узнать результаты этого заседания?
– Запишите мой рабочий телефон…
Я вспомнил улыбку, с которой Ельцин дал мне свой телефон, и сказал:
– Мне Ельцин тоже дал свой телефон. Но я не уверен, что дозвонюсь.
– Ко мне дозвонитесь, – сухо сказал Гдлян. – Я или Иванов всегда в кабинете. Мы вас примем. Это недалеко отсюда, пять кварталов вниз по Горького. Благовещенский переулок, 10, следственная часть Прокуратуры СССР. Завтра нас не будет, мы будем на комиссии. А послезавтра, первого августа…
Тут к нам подошла та самая маленькая и худенькая брюнетка, которая сидела в зале рядом с Гдляном. Мы встали с кресел, она протянула мне руку:
– Татьяна Колягина. Я слышала вашу книгу по «Би-Би-Си». Скажите, как вы могли еще тогда знать цифры взяток, которые получал Брежнев, Чурбанов и все остальные? – Я повернулся к Гдляну:
– Теперь вы видите, что я не зря улыбался. Ей-богу, нам есть о чем поговорить.
– Вот и приходите послезавтра, во вторник, – сказал Гдлян явно потеплевшим тоном.
А Колягина протянула мне свою визитную карточку и сказала:
– Если у вас останется время после Гдляна, я бы тоже хотела с вами поговорить. Я специалист по советской теневой экономике.
– Можете считать, что она единственный у нас специалист по советской нелегальной экономике, – добавил Гдлян.
Я взглянул на визитную карточку. На ней значилось:
ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА КОЛЯГИНА
Профессор, Доктор экономических наук,
Заведующая сектором советской экономики
ГОСПЛАНА СССР.
И дальше шел столбик телефонов – служебных и домашний.
Господи, вдруг вспомнил я, но я же завтра улетаю в Ленинград! А как же интервью с Ельциным? С Гдляном?
И вдруг дикая мысль пришла мне в голову. А что, собственно говоря, мне делать в Ленинграде? На кой черт он мне нужен, если вся революция происходит в Москве? Я посмотрел на часы. Самовольно отколоться от группы и остаться в Москве я не имею права, в моей советской визе четко записано; 28-31 июля – Москва, 1-3 августа – Ленинград, 4-5 августа – Таллинн. И до отлета в Ленинград осталось меньше 20 часов. Значит, за это время я должен придумать, под каким предлогом заставить «Интурист» продлить мое пребывание в Москве. Черт возьми, где сейчас наша группа? Мне срочно нужна Оля Зеленина, наша русская гидша! Только через нее я смогу связаться с руководством «Интуриста». А у меня, идиота, даже нет при себе расписания нашей группы на сегодняшний день! Как же мне найти свою группу в Москве?
Это была моя машина.
Боже мой, вы когда-нибудь садились в машину, которую продали десять лет назад? Это как вернуться в детство или влезть в свою детскую кровать. Я крутился на протертом и продавленном сиденье, трогал и гладил панели, дверные ручки и боковые стекла. А Семен гнал машину по Москве и говорил назидательно, как раввин:
– У тебя есть только один способ легально задержаться в Москве: симулировать болезнь. Например, приступ язвы или микроинфаркт. Это можно устроить – за сто рублей любой врач положит тебя в больницу…
– Ему ессе советской больницы не хватало! – сказал сзади Толстяк.
Он сидел там боком, скрючившись, потому что не умещался на половине сиденья, а вторая половина этого сиденья была занята доской, которая подпирала сломанную спинку сиденья водителя. Но и скрюченная поза, и жуткая тряска на разбитых московских мостовых, и отсутствие половины зубов во рту не могли заставить Толстяка молчать. Он продолжал:
– Сстобы его кололи грязным ссприцем и заразили СПИДом, как детей в Элисте! Кстати, Вадим, когда ты приедесс в следуюссий раз, обязательно привези нам разовые ссприцы. Мы уже в том возрасти, когда ссприцы нуссней презервативов.
– Извините! – Семен категорическим жестом правой руки отсек это заявление. – Лично я еще вполне бью скважину!
– Да ладно, не п…! – сказал Толстяк. – Могу поспорить на коньяк: твоя ссена тебя к этой сквассине пускает максимум раз в неделю, а то и рессе!
– Это она от страха, я же после двух инфарктов! – Семен лихо обогнал какой-то армейский грузовик.
И, огладив свою черную, с сединой бородку, сказал мне доверительно:
– Понимаешь, какая хреновина получается… У меня молодая жена, ей тридцать два года! Ну, должен я ее удовлетворить? А она боится, что я на ней третий инфаркт схвачу. И не пускает. Прямо не знаю, что делать! Я же хочу ее, понимаешь?
– Вы тут все какие-то сексуально озабоченные, – сказал я, вспомнив утреннюю встречу с режиссером N.
– А ты нет? – спросил сзади Толстяк. – Ссем ты занимался сегодня носсью? Посмотри на свои месски под глазами!
– Это я от вас заразился, – сказал я.
– Кстати, вот ессе одна тема для фильма! – тут же сказал Толстяк. – Сексуальная лихорадка накануне Грассданской войны. Вся страна биологически предссувствует грассданскую войну, как косски – землетрясение. И все торопятся перетрахаться, пока не поздно. А, Вадя? Купят такой фильм на Западе?
– Еще бы! – сказал я, отмечая про себя, что эта идея даже лучше моей идеи «Секрет семейного счастья». И, вообще, у Толстяка всегда было полно замечательных идей для замечательных фильмов. – Прекрасную комедию можно сделать! – сказал я.
– Только не порнуху, а элегантно, в итальянском стиле, – подсказал Семен, опять лихо обгоняя кого-то.
– Давай вместе напишем, – предложил мне Толстяк. – Так и назовем «Секс-лихорадка, или Пир накануне гражданской войным».
– Но ты же пишешь «60 анекдотов из эпохи Брежнева» и 50 серий «Что такое демократия»!
– Ну и ссто? «Секс-лихорадку» мы с тобой написсем за неделю. Ты вспомнисс своих баб, а я своих и – поссалуйста!
Я подумал, что на Западе Толстяк уже давно был бы миллионером, продавая студиям и продюсерам только идеи и сюжеты. Но в советском кинематографе нет такой практики, каждый сценарист должен сам написать свой сценарий от начала до конца. А Толстяк не любит писать сценарии, ему это уже скучно. Потому у него всегда два десятка контрактов со студиями, но нет денег поставить себе искусственные зубы.
– Не забывай, что я завтра должен лететь в Ленинград, – сказал я дипломатично и сменил тему, спросив: – А что вы думаете о Гдляне и Иванове?
– Я сситаю, ссто они как террьеры, схватили мафию за глотку. А теперь им пытаются дуть в усси, сстобы они разссали зубы, – сказал Толстяк.
Тут Семен пошел на обгон еще одного крытого брезентом грузовика, но водителю грузовика это не понравилось, и он резко вильнул, перекрывая Семену узкий проход меж машинами. Наша машина только чудом не врезалась в заднее колесо грузовика. Семен резко нажал на тормоз.