И затем шли предсказания, которые я медленно переводила сама себе:
«ФЕВРАЛЬ: Восстания в Израиле и Тибете; гигантский взрыв на Кипре.
МАРТ: «Мисс Америкой» станет брюнетка из Техаса; суд над крупным чиновником из Белого дома; в Европе арестуют советских шпионов; на Кавказе и в Израиле — кровь, смерть, восстания.
АПРЕЛЬ: На праймериз победят Буш и Дукакис…»
Я взглянула на дату в газете «December 24, 1987» — значилось под газетным заголовком. Черт возьми, если это не фальшивка, то этот прорицатель просто гений: кажется, в феврале действительно началось восстание палестинцев в Израиле, а в марте — это я уж помню точно! — в марте на Кавказе, в Сумгаите, азербайджанцы резали армян, потому что армяне потребовали вернуть Армении Нагорный Карабах, который Сталин подарил Азербайджану в двадцатые годы. А в апреле в США определились претенденты на Белый дом — Буш и Дукакис, мы это недавно прорабатывали на политчасе…
— Прочтите на другой стороне, — сказала Горячева, пристально следившая за моим лицом.
Я перевернула газетную страницу. Здесь под гигантским заголовком:
ENGLEWOOD PSYCHIC GIVES YOU —
MONTH BY MONTH —
WINDOW ON THE FUTURE! [3]
шло подробное, по месяцам, изложение предсказаний. И первое, что бросалось в глаза, — предсказания на август и сентябрь, обведенные красным фломастером:
«АВГУСТ:
Крупные забастовки в Польше.
Генерал Ярузельский вступит в переговоры с Валенсой.
В США произойдет скандал вокруг кандидатуры на пост вице-президента.
В авиакатастрофе погибнет глава мусульманского государства.
СЕНТЯБРЬ:
В Москве будут судить генерала, родственника бывшего советского лидера.
Черный король бокса попадет в автомобильную аварию.
Ужасный ураган разрушит восточное побережье Мексики.
Израиль выведет в космос спутник.
В Москве произойдет покушение на Михаила и Ларису Горячевых…»
Последние строки были подчеркнуты трижды.
Я подняла глаза на Горячеву: сегодня 9 сентября, уж не собирается ли Горячева прятаться на моем чердаке от этого покушения?
— Вы все поняли? — сказала она.
— Что именно? — спросила я на всякий случай.
— Ну… — Она нервно дернула головой. — После того как вы прочли предсказания на прошлые месяцы, вы поверили этому предсказанию?
Нужно сказать, что я действительно не усомнилась в нем, хотя обычно ко всяким гаданиям и пророчествам отношусь с презрением. Однако в ряду уже сбывшихся пророчеств — восстание палестинцев в Израиле, волнения в Польше и Армении, скандал вокруг избранника Буша на пост вице-президента, суд над Чурбановым — в ряду этих пророчеств, сбывшихся точно по расписанию, предсказание покушения на Горячевых вовсе не выглядело дешевой газетной фантастикой. Честно говоря, в запуск израильского спутника я меньше поверила, чем в это покушение.
Но я сказала уклончиво:
— Ну… нужно все-таки подождать — запустят ли израильтяне спутник…
— Запустят, — хмуро сказала Лариса и встала. Под плащом на ней был какой-то зеленый сарафан в косую желтую полоску — некрасивый и с явно завышенной талией. — Наша разведка точно знает: ровно через неделю израильтяне запускают первый спутник… — Она нервно прошла по комнате. — А поскольку мы идем сразу после этого пуска, то… У нас есть только неделя…
«Как бы она не наткнулась головой на косую потолочную балку», — подумала я, но тут Горячева круто повернулась и буквально выстрелила в меня вопросом:
— Только неделя — вы понимаете?! Вам когда-нибудь приходилось жить под дулом пистолета?
— Ну чтобы жить — нет… — сказала я. — Но пару раз в меня стреляли…
Она продолжала пристально смотреть на меня, я объяснила:
— Ну, один раз в Сибири во время ненецкого восстания… А второй — здесь, на Украине, при аресте банды рэкетиров…
— Да, я знаю, — сказала Горячева и опять пошла по комнате. — Но это не то. Вы были в деле, в операции, вы знали своих противников… А здесь… — И вдруг резко оборвала себя, спросила в упор: — Скажите, вы за нас или нет?
Кажется, в этот день я все-таки плохо соображала — я спросила:
— За кого — «за нас»?
Она поморщилась от моей тупости:
— Ну вы за Горячева или против? Сейчас вся страна разделилась на тех, кто за нас, за перестройку, и кто — против. Вы где? Только честно!
Ее серые глаза сузились, отчего широкие подглазные дуги обозначились еще шире, и она еще больше стала похожа на татарку. А я разозлилась. Мне не нравилось, что она вот так запросто говорит «мы», «нас», «нам», словно она член Политбюро и секретарь ЦК. А кроме того, лично нам, милиции, вся эта горячевская перестройка не принесла ничего хорошего. Мало нам было при Брежневе обычной преступности — грабежей, жулья, наркоманов, изнасилований и диссидентов, так теперь Горячев добавил — самогонщики, рэкет кооперативов, уличные демонстрации. И все нам орут: «Принять меры! Обеспечить порядок!» Но стоит действительно «принять меры», как тут же вопли в обнаглевшей прессе, даже местной: «А на каком основании? А по закону ли?»… Но скажите: а вести одновременно шестнадцать уголовных дел при зарплате 190 рублей в месяц (и это с погонами!) — по закону? А талоны на 1,5 килограмма мясных изделий в месяц — по закону? Интересно, как я могу ловить банды рэкетиров, автомобильных воров и самогонщиков, если в день мне положено только 50 граммов мяса, да и то — не мяса (если бы мяса!), а так называемых мясных изделий: лярд, потроха, обрезки и еще неизвестно чего, что на мясокомбинате добавляют в котлетный фарш. А попробуй теперь, как раньше бывало, сунься, пользуясь своей милицейской формой, без очереди в магазин — публика тебя обложит! Нет, нам, милиции, вся эта горячевская перестройка ни к чему…
Но я сдержала себя, спросила с улыбкой:
— Вы всех опрашиваете таким явочным порядком?
Горячева не смягчилась, продолжала глядеть пытливо:
— Все-таки я хотела бы услышать…
— Ну, я за перестройку, конечно… — ответила я принужденно.
— Но!.. — продолжила она за меня. — Это «но» есть у каждого. Одним не нравится, что мы трясем Сталина и Брежнева, другим — что мы трясем всю систему… Ладно, сейчас не время для дискуссий. Нам нужна ваша помощь. Потому что если нас убьют, то, согласитесь, никакой перестройки не будет — ни с вашим «но», ни без.
Моя помощь?! У Горячева есть армия, КГБ, личная охрана, войска спецназа… Неужели при такой мощи еще нужна я — провинциальный милицейский следователь? И вообще — как я могу им помочь?