– А ты уже лазишь по моим записным книжкам?
– Да! – ожесточенно парировала Ивана. – Я хочу знать имя своего отца!
Но мать не ответила.
– Ну! – сказала Ивана.
Мать все молчала.
– Послушай! – не отступала Ивана. – Все, что у тебя было до меня, меня не интересует. Даже Царицын, если он к моему зачатию не имел отношения. Но он записан 9 ноября, то есть ровно за девять месяцев до моего рождения. Ты можешь объяснить этот факт? А? Ты слышишь?
– Слышу… – негромко ответила мать. – Царицын – он… доктор. А была я у него на приеме за девять месяцев до твоего рождения. Или за десять, я не помню.
– А кто мой отец – это ты хотя бы помнишь?
Мать лежала, не двигаясь, со слезами, беззвучно катящимися из глаз.
Ивана поглядела на нее и рывком отвернулась к стене.
В парке все аттракционы стояли под снегом, как мертвые, даже вышка для прыжков выглядела пусто и сиротливо.
Шагая по мокрой аллее среди слежавшихся сугробов, Федя на ходу сбивал с деревьев сосульки, а Ивана говорила ожесточенно:
– Она мне врет, понимаешь! Говорит, что была на приеме у Царицына до моего рождения. Но ты ж его видел – ему максимум 33! Четырнадцать лет назад он не мог быть врачом!
– Его отец мог быть врачом, – заметил Федя. – Может, у них династия…
Тут из боковой аллеи выскочила компания юных наркоманов-попрошаек с гитарой, одна из них стала нагло совать Иване свою шапку:
– Сестра, выручи! Пять рублей! Помираем…
Федя оттолкнул ее, вместе с Иваной пошел дальше, говоря на ходу:
– Ты же сама мне сказала: твоя мать замерла, когда увидела в «Куписаме» усатого мужика. А у этого врача ни усов, ни машины с номером «ВУ 651».
Ивана остановилась перед заснеженной вышкой для прыжков.
– Слушай, а ты летаешь во сне?
– Конечно. Мы же растем. Ну, в смысле наше тело растет во сне. И кажется, что летаешь…
– А ты один летаешь или со мной?
Федя усмехнулся:
– Ну это как когда…
– А я с папой летаю, – сказала Ивана. – Вот с этой вышки прыгаем, но не падаем, а летим – над городом, над речкой… Может, мой папа летчик, как думаешь?
– Он усатый? – спросил Федя.
– Подожди… Усатый на своей машине ездит за продуктами в «Куписам». И значит…
– Ты будешь сутками дежурить у этого «Куписама»? – заключил Федя.
Но Ивана поглядела на него долгим взглядом.
И конечно, это Федя, а не Ивана, стоя возле кассы «Куписама», сноровисто укладывал в пластиковые куписамовские пакеты все покупки, которые передавала ему кассирша. И помогал покупателям докатить тележки с их покупками до машин. А на стоянке машин собирал пустые тележки и откатывал их в магазин. И при этом постоянно наблюдал за покупателями и их машинами, высматривая усатых водителей и машину с номером ВУ 651…
И наконец – бинго! – усатый мужчина лет 33–35, уплатив кассирше кредитной карточкой за покупки, бегом – под проливным весенним дождем – покатил тележку, доверху нагруженную покупками, к темно-серому «форду» с номером «ВУ 651 ПО»!
Федя (в куписамовском дождевике), оторопев от такой удачи, замер под дождем посреди автостоянки. А потом со всех ног бросился помогать этому усатому.
Вдвоем они стали перегружать пакеты с продуктами в багажник машины.
– Спасибо, пацан, – сказал усатый.
– Пожалуйста. А вас как звать?
– Олег Кириллович. А тебе зачем?
– А нас учат вежливому сервису – всех постоянных клиентов знать по имени-отчеству, – нашелся Федя. – Вы же у нас постоянный клиент, верно?
– Молодец, глазастый! – сказал усатый, закрывая багажник. – Далеко пойдешь. – И бегом пробежал в кабину, сел за руль. – Вырастешь, возьму на работу. Пока!
– А куда на работу?
Но усатый уже уехал.
Проводив его взглядом, Федя забежал под дождем в магазин, подошел к кассирше и показал ей через окно на машину усатого:
– Зоя Петровна, этот покупатель, усатый, он только что карточкой платил. На этой карточке есть его фамилия?
– Конечно, есть. А тебе зачем?
– Он меня на работу пригласил. Сказал, что он Олег Кириллович. А фамилию я не расслышал…
– Так это ж Карпатый! – сказала кассирша. – Хозяин стройтреста и депутат! Его весь город знает. Если он тебя приметил – далеко пойдешь!
– Ага, спасибо, – улыбнулся Федя. – Он тоже так сказал.
* * *
Глядя по телевизору местные новости, Ивана, ее мать и бабушка ужинали втроем. Диктор рассказывал о застройке городских окраин жилыми кварталами. Затем с вопросом о ходе строительства и планах на будущее телеведущий обратился к генеральному директору местного стройтреста Карпатому. Но едва на экране возникло усатое лицо Олега Кирилловича, как бабушка, зевнув, переключила телевизор на другую программу.
Усмехнувшись этой уловке, Ивана в упор спросила у матери:
– Это он?
– Кто «он»? – сказала мать.
– Мой отец?
– С чего ты взяла? – изумилась бабушка.
– Ма, я тебя спрашиваю! – сказала Ивана. – Этот Карпатый мой отец? Да или нет?
– Нет, – отрезала мать.
– А кто мой отец? Царицын? – зло сказала Ивана и сорвалась на крик: – Ну! Говори! Кто?
Мать, отшвырнув ложку, вскочила из-за стола и убежала в спальню. А бабушка залепила Иване пощечину.
– Дрянь! Как ты смеешь?!
– Да? Я дрянь? – сказала Ивана. – Еще скажи: я выблядок! Она меня в подоле принесла, да? С кем-то трахнулась, да фамилию забыла!
Бабушка снова ударила ее по лицу.
– Заткнись, дура!
– Ах, так?
Ивана бросилась в спальню. Там, стоя на коленях, мать, вся в слезах, молилась перед иконой.
– Нет, – сказала ей Ивана, – теперь не замолишь! Я все равно его найду!
И, заполошно схватив свой школьный рюкзак, куртку, плейер и еще что-то из одежды, стремглав выскочила из квартиры.
– Ты куда? – запоздало крикнула бабушка.
Мать вышла из спальни, спросила:
– Куда она ушла?
– Ну куда-куда? – сказала бабушка. – К подруге какой-нибудь, куда еще?
– Я боюсь, мама…
– А ты не боись. Ты что, из дома не уходила? И я уходила. Придет.
Ранним утром следующего дня мать Иваны, одетая в свою проводницкую форму, стола у ворот школы, вылавливала одноклассников Иваны и спрашивала, не видели ли они Ивану.