Она ударила.
– Еще.
Она ударила.
– Сильней.
Она ударила изо всей силы, но он сказал снова:
– Еще.
И она стала бить его кулаками в грудь, по плечам, по шее, бить изо всех сил, но он стоял, не защищаясь, и только просил:
– Еще… еще…
Выдохшись, она, рыдая, уронила голову ему на грудь.
Он поднял ладонь и нерешительно, неумело погладил ее по голове.
– Дочка…
– Пусти меня!.. – сказала она.
Он выпустил ее, и она убежала в свой подъезд.
А он, нервно закурив, все стоял в темноте вечера у своей машины и смотрел на окна третьего этажа.
А там, на третьем этаже, Ивана стояла у окна спальни и, не зажигая света, смотрела вниз, на Сорокина.
Но потом за ее спиной дверь спальни открылась, в дверном проеме возникла бабушка:
– Ты идешь ужинать?
Ивана не ответила.
Бабушка подошла к ней, посмотрела в окно.
Внизу, в темноте вечера, мужская фигура стояла возле «тойоты».
– Это еще кто? – спросила бабушка.
– А мама где?
– В рейсе, где же еще? А кто это? Твой поклонник?
– Это мой отец… Сорокин…
– Сорокин?? – изумилась бабушка. – Убить его мало!
Поезд-экспресс стремительно пронесся мимо камеры…
Утром в школе был переполох – из рук в руки переходила местная газета с броским заголовком:
Спустя 14 лет после изнасилования женщина подала в суд на своих одноклассников
Кто-то из учеников вслух читал:
– «В городской суд поступило исковое заявление ж.-д. проводницы Марии Малышкиной с требованием привлечь к ответственности за изнасилование весьма влиятельных людей нашего города – депутата городской думы Олега Карпатого, полковника ВВС Алексея Сорокина и врача Евгения Царицына…»
Входя в класс, Ивана в оторопи и ужасе от этих слов замерла на пороге.
А читавший продолжал:
– «По утверждению Малышкиной, изнасилование произошло 14 лет назад, когда она и трое обвиняемых заканчивали десятый класс…»
Но тут Ивана, придя в себя, стремительно подбежала к читавшему, вырвала из его рук газету и опрометью бросилась вон из класса.
Свист и улюлюканье одноклассников неслись ей вслед.
Выбегая из школы, Ивана чуть не сбила с ног Федю, который попытался ее остановить.
– Ива! В чем дело? – крикнул он ей в спину.
Она, не ответив, убежала.
И столь же стремительно, запыхаясь, взлетела по лестнице на третий этаж, ворвалась в свою квартиру.
– Где мама?!
– А что такое? – спросила бабушка, строча на ножной швейной машине очередную цветастую «бабу на чайник».
– Я спрашиваю, где мать?! – заорала Ивана.
– Тихо, тихо. Она в рейсе, – продолжала строчить бабушка. – А в чем дело?
– А вот в чем! Бля! – Ивана шлепнула газету на доску швейной машины.
Бабушка изумленно подняла на нее глаза:
– Ты что, сдурела? Материться стала?
– Ты читай! Читай! Блин!!
Бабушка мельком посмотрела на газету и пожала плечами:
– Да я читала уже… – И кивнула на тумбочку, где лежала точно такая же газета. – Ну и что?
– Читала? – изумилась Ивана. – Вы… вы охренели? Зачем вы это сделали?
– Ты свой язык-то прикуси, – сказала бабушка. – Совсем уже…
Ивана подскочила к ней вплотную:
– Я тя спрашиваю: зачем вы это сделали?! Отвечай!
– Так ты ж сама хотела. Ты ж кричала матери, что надо их под суд. Вот она и…
– Да мало ли что я кричала! Идиотки! Как я теперь буду в школу ходить? – Ивана заметалась по квартире. – Когда ее поезд приходит?
– Не знаю. Может, уже пришел. Успокойся. Их давно нужно было судить. Но лучше позже, чем…
Но Ивана уже не слышала ее – выскочила из квартиры.
Однако, выбежав из подъезда, замерла на месте, поскольку тут ее поджидали четверо подростков – Лена Сорокина, Витюша Карпатый и двое погодков-сыновей Царицына.
– Вот она! Бей ее! – крикнула Лена и первой набросилась на Ивану. – Сука! Стукачка!
Следом подключились остальные.
Они повалили Ивану на землю и избивали всерьез, не по-детски, а кулаками, ногами и в кровь.
– Сволочь! Выблядок! Паскуда! Стукачка!
Какой-то прохожий попытался вмешаться, но подростки грубо отмахнулись:
– Вали отсюда! Не встревай, курва! Яйца оторвем!
И прохожий, струсив, ушел.
Когда окровавленная Ивана, уже не сопротивляясь, мертвым кулем лежала на земле, Лена Сорокина объявила ей приговор:
– Значит, так, сеструха! Или твоя мать срочно заберет заявление, или я тебя лично убью на хрен! – И тряхнула Ивану: – Ты поняла?
Разбитым в кровь ртом Ивана утвердительно промычала в ответ.
Оставив ее на земле возле подъезда, подростки закурили и спокойно ушли.
Из открытого окна чьей-то квартиры гремела музыка очередного хита группы «Дважды два».
Но самое поразительное случилось не в этот день, а в последующие. Потому что газетная публикация произвела совсем не тот эффект, на который рассчитывала редакция. Вместо осуждения названных в газете насильников обыватели города стали кошмарить – кого бы вы думали? Марию Малышкину! Ее оскорбляли соседи, материли прохожие, выталкивали из городского транспорта, пинали в магазинах…
– Паскуда!..
– Да сама небось первая легла!..
– Нашлась, бля, правдоискательница!..
– Убивать таких надо! Сучка!..
Ивана, Мария и бабушка боялись выйти из дома и жили теперь как в осаде.
– Встать, суд идет!
В небольшом зале заседания суда народу было тьма – вся местная пресса, родственники подсудимых, просто любопытные.
Но судья, заняв свое место, объявил:
– Заседание суда будет закрытым, прошу всех посторонних освободить помещение.
Поднялся недовольный гул и ропот:
– На каком основании?
– Не имеете права!
– У нас свободная страна…
Но судья был непререкаем. Он дождался, когда пресса унесет свои телекамеры и все остальные тоже покинут зал. В зале остались только Мария Малышкина, трое обвиняемых – Карпатый, Царицын и Сорокин, – их адвокат, молоденький районный прокурор и стенографистка. После чего судья объявил: