Саша криво усмехнулся:
– Ох, капитана, мало-мало холосо! А правду говорят, будто Кабана положили?
Егоров напрягся:
– Откуда знаешь?
– Сообщили! – Саша угрюмо махнул рукой на двух громил, которые спускались по сходням, подталкиваемые в спину автоматами. – Кабан всегда тихо приходил, знал, что и я шуметь не стану, а эти… наехали, как в кино, только что стволами не махали еще на набережной. Убит, говорят, твой Кабан, теперь нам будешь платить. Я говорю: кто босс? Они: вон, в «Патроле» сидит. – Саша повернулся, оглядел набережную: – Да где там, будет он ждать! Умотал, конечно.
– Какой номер, не заметил? – насторожился Егоров.
– Нет, помню только, что «Патрол» побитый, облезлый такой. Да ты их спроси, они лучше знают, – кивнул Саша на задержанных, которые уже грузились в автобус.
– Ага, – Егоров дернул углом рта. – Ждите ответа! Ну, что дальше было?
Саша рассеянно потер лоб, потом, спохватившись, обернулся к врачу:
– Таечка как?
– Руку немножко задело, ерунда, – легкомысленно отозвался тот. – Нет, правда ничего страшного, уже приходит в себя. Вон тех, – махнул в сторону раненых, – куда крепче приложило. Это вы поработали? – Он с интересом оглядел Олега.
Тот пожал плечами:
– Стреляли…
– Так, Лю, давай колись, что потом было? – нетерпеливо хлопнул в ладоши капитан.
– Я им отдал рубли – по курсу, как всегда, – зачастил Саша, – а они: «Ты что, гад, в лесу живешь, не знаешь, что курс сегодня уже двенадцать рублей?» Я говорю: «Мужики, но ведь Кабан должен был приехать 17 августа, и я приготовил по тому курсу». Они говорят: «Нам гони по двенадцать». Я: «Завтра будет двадцать – вам что, по двадцать отдавать?» – «И по пятьдесят отдашь», – отвечают так ласково – и в зубы мне! И еще раз! Я упал, Олег подскочил, хвать за руку того, кто меня ударил, завернул за спину, а вон тот, – Саша брезгливо кивнул на раненого, все еще лежащего за стойкой, – выхватил пушку и начал палить.
– Ясно-о, – со скукой кивнул Егоров. – Он первый начал, а вы со Стрельниковым только защищались. Это я уже который раз слышу. Ладно, иди с богом, – махнул на Олега. – Я теперь человек ученый, больше цапаться с тобой не буду – опять ведь генерал из воды сухим выведет! Вали отсюда, пока я добрый! И забери с собой эт-ту… – пренебрежительное движение подбородка в сторону Жени, – сестру милосердия.
– Она очнулась? – спросила Женя.
Олег кивнул:
– Да.
Это были первые слова, которыми они обменялись за довольно долгое время. В угрюмом молчании поднялись к «Орбите», потом вошли в парк. Парк был просторен, красив, но Жене было как-то не до его тенистых аллей. И даже восхитительный утес с Ласточкиным гнездом не произвел на нее особого впечатления, даже скелет кашалота возле краеведческого музея, даже просторные набережные огромного стадиона. Ее знобило: погода испортилась, небо обложило тучами. Олег предложил поймать такси, но она покачала головой и шла, зябко обхватив плечи.
Олег беспомощно покосился, пробормотал:
– Был бы пиджак…
Но пиджака не было. Не снимать же ему последнюю рубашку ради какой-то там… Существует, конечно, старый дедовский способ согреть озябшую девушку – обнять ее, просто, без затей, обхватить за плечи, но Олег до этого не додумался, а Женя, понятно, не стала проявлять инициативу.
– Да не волнуйтесь так! – не выдержала наконец молчания. – Врач же сказал: только руку оцарапало.
Олег покосился недоумевающе:
– Ты о чем? О Таечке, что ли? О господи, да конечно, это чепуха. Тая привычна и не к такому, даром что нежная, будто цветок.
Показалось или голос его и впрямь совершенно равнодушен?
– Где же она успела привыкнуть?
– Да здесь, в Хабаровске, где еще? Китайцев в городе вдруг образовалось слишком много, закрепиться пытаются как могут, а тут и без них белые с черными делят сферы влияния так, что Амур выходит из берегов. Сашка – он родился здесь и вырос, а и то чужаком считается, потому что желтый. А уж приезжие… Таечка такую школу жизни прошла, что не дай бог.
– Она отлично говорит по-русски.
– Ну да, учили все, кому не лень, – флегматично отозвался Олег.
«И без тебя тоже не обошлось!» – с ненавистью подумала Женя, сообразив, какой именно лексикой лучше всего владеет «нежная, будто цветок», Тао Тай, не считая, конечно, узкоспециальной, кулинарной. И то, что она произнесла затем, было вызвано к жизни даже не интуицией, которая сегодня дремала (очевидно, из-за разницы во времени), а именно этой неприязнью:
– Интересно бы знать, чего ради ты на меня бутылку опрокинул? Хотел, чтобы мы с этой китаяночкой поближе познакомились?
Олег, по счастью, пропустил мимо ушей нотки оголтелого расизма и взглянул на Женю с искренним удивлением:
– Не думал, что ты догадаешься. Извини, ничего лучшего в голову не пришло, чтобы побыстрее вывести вас из-под обстрела. Я ведь не знал, что вас опять принесет наверх – да в самый разгар! Впрочем, тебе-то я могу за это только спасибо сказать.
– Как то есть вывести из-под обстрела? Ты знал, что начнется пальба?!
– Догадался, – скромно ответил Олег. – Или, если угодно, предположил. А что я мог еще предположить, когда увидел одного из этих качков, у которого на морде написано его криминальное прошлое, настоящее и будущее, в дружеской беседе… ни за что не угадаешь с кем! С Корнюшиным!
– Как же он туда попал?
– Ну, откуда мне знать! – дернул плечом Олег. – На прогулку вышел, наверное. Только вот попутчики у него шибко нервные оказались. Честно говоря, я сначала решил, что эти лихие ребята явились по нашу душу, требовать компенсации за ущемление чести и достоинства господина грободела, и даже малость растерялся, когда они к Лю подступили. Впрочем, может быть, Корнюшин велел им совместить приятное с полезным.
– Корнюшин? То есть ты предполагаешь, что их загадочный босс, который потом исчез…
– А что толку с моих предположений? Одно могу сказать: всякое в жизни бывает, и чем дальше, тем больше этот слуга Танатос мне не нравится. Ого!..
Наконец-то! Наконец-то Женя оказалась в его объятиях! Она даже не сразу поняла, что обязана этим не взрыву чувств Олега, а взрыву в небесах.