– Меня это тоже озадачило, – вставил Убахтин. – Какой-то в этом просматривается посторонний смысл.
– Да! А они ведь и мне звонили! – вдруг встрепенулся Алексей. – Я и забыл... Да-да, звонили.
– Когда?
– Сегодня утром.
– И что сказали? – Убахтин впился глазами в растерянное лицо Алексея. – Они ведь должны были что-то потребовать?
– Так чтобы требовать... Не отложилось. Но настоятельно советовали поговорить... С тетенькой, как они выражаются. С Касатоновой Екатериной Сергеевной.
– О чем вы должны ней поговорить? – Гордюхин обладал способностью слышать главное и не обращать внимания на слова, за которыми стояло только задетое самолюбие – кого-то назвали тетенькой, кто-то усомнился в чьих-то там способностях, чего бы они ни касались...
– Не помню дословно. В комнате было шумно, пришли лоточники, брали книги, хлопали двери, какой-то дурноватый оптовик все не мог ни на чем остановиться... А тут звонок. Касатонова, спрашивают, твоя мать? Да, говорю, моя мать. А в чем дело? Дело, говорят, в том, что твоя мать должна вести себя так, как ей велят. И никак иначе. А если иначе, то будет плохо. Кому? – спрашиваю. И ей, и тебе. А в чем это будет выражаться? – спрашиваю. Я поначалу не проникся этими угрозами.
– Что ответили? – спросил Убахтин.
– В слезах, говорят, будет выражаться. В кровавых слезах.
– Круто, – крякнул Гордюхин.
– Так-то оно так, – пробормотал Убахтин. – Но знаешь, Коля, мне все это кажется какой-то... любительщиной. Так ведут себя дети, которые играют в войну.
– Дети? – изумленно посмотрела на следователя Касатонова. – Вы сказали – дети?! А труп Балмасова с пулей в голове?! А моя собственная разгромленная квартира? А пропавшие снимки, в которых вы никак не можете разобраться?
– Разберитесь вы, Екатерина Сергеевна!
– Разберусь!
Убахтин не успел ответить – в прихожей раздался звонок. На этот раз он был каким-то прерывистым, вроде неуверенным, будто кто-то сомневался, стоит ли ему звонить.
– Все по местам! – скомандовал Убахтин. Ребята в масках оттеснили Касатонову и Алексея в комнату, сами заняли уже привычные им позиции и замерли.
Убахтин на цыпочках подошел к двери, постоял секунду-вторую и только после этого решился посмотреть в глазок. И увидел совершенно пустую площадку. Хотя на площадке не было ни души, снова раздался звонок. Убахтин растерянно оглянулся назад. Касатонова поняла его взгляд по-своему – проскользнув мимо бойцов, она посмотрела в глазок и тоже никого не увидела.
– Открываю? – спросила она Убахтина.
– Подождите, – Убахтин обернулся к своим ребятам: – Только дверь откроется, сразу на площадку... Дальше сами знаете, по обстановке. Руки на стенку, ноги пошире и обыскать. Увидите в руках оружие – стреляйте. Готовы? Вперед. Успокойте их, – Убахтин показал Касатоновой на дверь.
– Минуточку! Сейчас открою! – бодро сказала Касатонова и пошла к двери.
– Постойте, – сказал Убахтин. – Где пленка?
– Вот она, – Касатонова разжала кулачок и показала патрончик от кассеты.
Убахтин молча взял его, вынул пленку, снова надел плотную крышечку и вернул Касатоновой.
– Нас здесь достаточно много, – пояснил он. – Незачем рисковать. Кто знает, что мы увидим на этой пленке, если увеличим до размера кухонного стола.
– Как скажете, – и Касатонова раскрыла дверь.
И никого не увидела.
Вслед за ней рванулись ребята в масках и с короткими автоматами. Выскочив на площадку, они тоже замерли в недоумении. Кто-то из них взбежал по лестнице на следующий этаж, кто-то спустился вниз – никого не было. И только после этого Касатонова увидела прямо под дверным звонком перепуганного мальчонку, который прижимался спиной к выкрашенной стене.
– Ты звонил? – спросила Касатонова.
– Ну.
– Зачем?
– Вы что-то должны передать. Там ждут... Сказали, принеси, на мороженое получишь.
– Отдайте, – сказал Убахтин. – Пусть отнесет.
Схватив пластмассовый цилиндрик, мальчонка так быстро бросился вниз, так часто застучали его ноги по ступенькам – пока кто-нибудь сообразил, что делать, он был уже на первом этаже.
– За ним! – досадливо скомандовал Убахтин.
– Поздновато, эх, поздновато сообразили, что к чему. Когда самый шустрый боевик выскочил на крыльцо, он увидел лишь, как мальчонка нырнул за угол, направо, опять направо. Грохоча тяжелыми подкованными ботинками, боевик бросился следом, но было уже поздно.
Мальчишка пронесся сквозь кусты, выскочил на дорогу к стоявшим «Жигулям» и сунул цилиндрик в кабину. Машина тут же рванулась с места. Видимо, стояла уже с заведенным мотором. И когда боевики в масках и с автоматами выскочили на дорогу, они увидели лишь удаляющуюся машину. Лучше бы они не выскакивали, лучше бы не показывались. А так сразу стало ясно, какая операция провалилась.
Убахтин выглядел подавленным.
– Может, мальчика допросить? – обратился он к Касатоновой.
– Можно, – она передернула плечами. – Если больше некого, то можно и мальчика.
– Он не убежал? – спросил Убахтин одного из вернувшихся боевиков.
– Куда ему бежать, – нервно хохотнула Касатонова. – В соседнем подъезде живет. Васей зовут. Смышленый такой мальчик. Вежливый, всегда поздоровается. С мамой живет, папы у них нету. Поэтому охотно выполняет всякие поручения. И ничего, справляется. Как видите.
– Ладно, Екатерина Сергеевна, – сказал Убахтин. – Ладно. Пролетели, можно сказать. И на старуху бывает проруха. Будем и дальше тянуть наш нелегкий воз. Вы, помнится, грозились назвать фамилию убийцы?
– Было дело.
– А сейчас что же, передумали?
– Передумала.
– Вас можно привлекать за недоносительство.
– Привлекайте.
– Не возражаете?
– Буду даже рада. Мне кажется, что в кутузке я буду в большей безопасности. Хотя кто знает, кто знает, – она горестно покачала головой, как бы возвращая всех к случившемуся конфузу.
Бестолково толклись в прихожей здоровенные ребята в масках и с автоматами, посрамленно молчал Гордюхин, маялся Убахтин. Касатонова вскинула голову, посмотрела на всех широко раскрытыми глазами, как бы радостно изумляясь такому количеству гостей в своей маленькой квартирке.
– Может быть, чай? Кофе? – спросила она, переводя сияющий свой взгляд с одного лица на другое. – Кто-то обещал принести пряники?
– Есть пряники, – отозвался Гордюхин.
– Нет уж, спасибо, – взял себя в руки Убахтин. – У нас еще будет повод устроить чаепитие.
В этот момент зазвонил телефон.