– Убийца заплатит. За все.
– И за товар?
– Конечно.
– Он, наверно, состоятельный?
Изумленный взор Касатоновой, в котором метались красные отблески огня, был ему ответом.
– Я, конечно, извиняюсь, – проговорил Алексей смятенно. – Пойду поищу Гордюхина. Он, наверно, все-таки где-то здесь. А вот и он.
Подошел Гордюхин, посмотрел на Касатонову, на Алексея, что-то про себя, видимо, понял.
– Есть новости?
Касатонова молча протянула ему записку. Гордюхин прочел ее, сложил пополам и сунул в карман.
– Это для Убахтина, – пояснил он. – А я тут пока то да се, проделал небольшую работу – переписал все машины, которые сейчас стоят во дворе и рядом.
– Зачем? – не поняла Касатонова.
– На одной из них приехали вот эти, – он постучал пальцем по карману, куда сунул записку.
– И что, технически можно их вычислить? – изумленно спросила Касатонова.
– Конечно. Если отсечь все машины, владельцы которых живут в этих домах, то останется всего десяток. А уж с десятком-то Убахтин разберется.
– Надо же! – восхищенно проговорила Касатонова. – Никогда бы не подумала.
За это время огонь в гаражах был подавлен окончательно, и теперь только пар поднимался над железными крышами да вонь горелой бумаги распространялась на весь двор. Ротозеи начали потихоньку расходиться, балконы вокруг пожарища опустели – людям попросту надоело зрелище, и они вернулись к своим телевизорам.
И тут вдруг к Алексею подбежал парень, весь в копоти, с обгорелым рукавом рубашки, окровавленным лбом.
– Леша! – заорал он не то радостно, не то испуганно. – Наконец-то! А мы уж ждали, ждали тебя...
– Что случилось? – спросил Алексей.
– Представляешь... Подогнали «Газель», грузим товар, все спокойно, распахнуты все три гаража, потому что книги брали из всех трех, представляешь? Мы с водителем «Газели» грузим из всех трех гаражей – «Книжный мир» заказал всех названий по две пачки. Уже заканчиваем, представляешь?
– Очень хорошо представляю.
– И тут возникают эти три хмыря!
– Вы их узнаете? – вмешался Гордюхин.
– Среди ночи! Разбудите меня среди ночи, и я в каждого ткну пальцем! В каждого! Так вот, появляются хмыри. Я попытался было возникнуть и тут же получил по лбу монтировкой, вот смотри, – парень показал рассеченный лоб. – Тут же получил монтировкой по голове! А они вносят в каждый гараж по трехлитровой банке бензина, устанавливают на книги и разбивают этой самой монтировкой, которой врезали мне по голове. Бензин, сам понимаешь, растекается, просачивается в щели между пачками, стекает на пол, пропитывает упаковочную бумагу, а эти хмыри с монтировкой, которой врезали...
– Сколько их было? – спросил Гордюхин.
– Трое. Если бы их было меньше, мы бы с водителем справились! А так он уже отъехал, успел выехать со двора, я остался один. Только начал в нашей амбарной книге делать записи, появляются эти трое...
– С монтировкой, – подсказала Касатонова.
– Точно. А вы откуда знаете?
– Догадываюсь.
– Ну ладно... Бензин разлился, они в каждый гараж бросили по зажженной спичке и слиняли. Понял? Сразу слиняли. Нет их. Думаю, сели на машину. Видимо, у них тут рядом стояла машина. Когда все три гаража вспыхнули огнем... Представляешь, огонь гудел, будто паровоз! Я никогда не думал, что огонь может гудеть. Я бы справился, Леша, я бы справился. Достаточно было железным крюком выдернуть из гаражей первый ряд пачек и все! Понял? И все! Дальше просто. Но эти идиоты жильцы наделали в штаны! Все жильцы из трех домов поголовно наделали в собственные штаны! Они почти все начали звонить и вызывать пожарных. Представляешь, все жильцы этих домов одновременно наделали в штаны и бросились к своим телефонам звонить пожарным! Кошмар!
– Все это хорошо, – сказал Алексей, глядя на черные от копоти гаражи. – Все это хорошо.
– А что плохо?
– Товару-то нету. Один утиль остался.
– И знаешь, товар-то в основном не сгорел, а подмок.
– Да еще гаражи...
– А что гаражи?!
– Смотри, как от огня их повело... Ни одной кувалдой не выровнять. Ворота тоже не закроются... Придется нам и за гаражи расплачиваться. Пролетели мы с тобой, Костя, круто пролетели. Как фанера над Парижем.
– Леша, не дрейфь! Выкрутимся!
– Это хорошо, – опять с полной безнадежностью протянул Алексей и повернулся к Гордюхину: – Николай Степанович, как вы думаете, выкрутимся? Выживем?
– Мы их найдем, Леша. И исполнителей найдем, и заказчика. Екатерина Сергеевна, найдем преступников?
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – Касатонова передернула плечами. – Они задергались, они на крючке. Я пока не знаю, что это за крючок, но он у меня в руках. Это совершенно точно. А потом, если уж говорить откровенно... Я знаю, что это за крючок. Достаточно еще раз взглянуть на снимки, которые мы с вами сделали, Николай Степанович. Не на убахтинские снимки надо смотреть, а на наши с вами.
– Есть разница? – с сомнением спросил Гордюхин.
– Огромная. Посмотрите на эти гаражи, если сомневаетесь.
– Вы хотите сказать, что наши невинные снимки с места происшествия и эти обгоревшие, залитые водой гаражи каким-то образом объединены в нечто общее?
– Да! – нетерпеливо перебила Касатонова. И повторила еще более резко и твердо: – Да, Николай Степанович.
– И вы сможете это должным образом...
– Да!
– И я могу доложить...
– Да! – ответила Касатонова с веселой злостью. – Можете доложить об этом Убахтину-шмубахтину и вообще кому угодно! А можете никому не докладывать, потому что я это сделаю сама. Леша! – окликнула она сына. – У тебя здесь, как я понимаю, дела?
– На всю ночь.
– Я уезжаю. У меня завтра большой, длинный, тяжелый день.
– Завтра воскресенье, мама! – напомнил Алексей.
– Мне ли этого не знать! Николай Степанович, вы остаетесь?
– Да, я, с вашего позволения, немного задержусь. Мало ли... Вдруг что-то такое-этакое проглянет сквозь языки пламени, черную сажу и жидкую грязь от пожарных машин. Дело в том, Екатерина Сергеевна, что мне хотелось бы уточнить некоторые подробности...
– У вас есть домашний телефон Убахтина? – опять Касатонова проявила непочтительность, перебив участкового.
– Записывайте!
– Запоминаю!
Выслушав номер телефона, Касатонова кивнула головой, как бы закрепляя сочетание цифр в памяти, и, махнув всем на прощание рукой, быстро зашагала к троллейбусной остановке. Алексей и Гордюхин проводили ее недоуменными взглядами, потом посмотрели друг на друга еще более недоуменно, потом одновременно пожали плечами. Дескать, странно все это, бестолково и необъяснимо.