– Не вижу никакой связи!
– Я тоже не вижу, может, в самом деле слаб по этому делу, но чудится мне, Леонард, – Пафнутьев доверительно понизил голос, – чудится мне, что и этот труп не последний.
– Ну, ты даешь! – Анцыферов побледнел. – Кто же следующий?
– Откуда мне знать… Приходят в голову мысли, я и делюсь ими. Ведь кто-то же замарал шаловливые свои ручонки об эти два трупа, кто-то приложил усилия…
– Опять ты их связываешь вместе! Ведь установлено – по пьянке вывалился мужик. К бабе полез на соседний балкон!
– А я что? Я ничего… Пусть так, Леонард Леонидович, пусть так. Тем лучше, как говорится.
– Почему лучше? – опять насторожился Анцыферов.
– Да потому что преступления нет. Есть несчастный случай. И не надо никаких расследований. И статистика в порядке. И все прекрасно. А напился мужик, или с балкона ему дали под зад коленом… Так ли это важно!
Стремительный Анцыферов в темно-синей тройке, голубоватой рубашке, в галстуке с изысканными красно-синими полосами, пробежал по кабинету, мимолетно отражаясь в застекленных шкафах, набитых сводами законов, и, успев оценить прекрасное свое отражение в высоких стеклах, резко остановился перед Пафнутьевым.
– Звонил Колов, – произнес он так, словно все сказанное до сих пор было пустой болтовней и вот только теперь пора приступать к главному.
– Да? – неуклюже повернулся Пафнутьев. – Как поживает? У него все в порядке? Жена? Дети?
– Он просил тебя зайти к нему, – Анцыферов попросту не услышал следователя.
– Но мне нечем его порадовать… Может быть, нашлось письмо, которое исчезло с его стола? Да, наверно, письмо, – утвердился Пафнутьев в своей догадке и поднялся, чтобы уйти.
– Он ничего не говорил о письме, – бесстрастно сказал Анцыферов, с трудом сдерживая гнев. – Он говорил о том, что ты доставил в милицию хулигана, а тот пытался спекулировать его именем.
– Этого хулигана звали Олег Михайлович Жехов, – ответил Пафнутьев, потупив глаза.
– Ты хочешь сказать, – растерялся Анцыферов. – Ты утверждаешь, что…
– Да, Леонард! Именно это я и хочу сказать. Как бы мы с тобой не относились к этому делу, но их двое. Пока двое.
– Кого их?!
– Пахомов и Жехов. И я своевременно ставлю тебя об этом в известность.
Анцыферов некоторое время молчал. Потом посмотрел на часы – в затруднительном положении он всегда смотрел на часы, будто надеялся увидеть подсказку – что сказать, как поступить, какое решение принять. Через некоторое время опять выбросил левую руку вперед и взглянул на часы, похоже, не видя ни стрелок, ни циферблата.
– Но ты все-таки зайди к нему, – сказал устало.
– Зайду, как не зайти… Прошлый раз он очень хорошо отнесся ко мне… Принял, поговорил…
– Кончай, Павел, трепаться. Куда сейчас?
– Хочу в автоинспекцию заглянуть. Может, чего о мотоциклистах узнаю… Рокеры-шмокеры, мало ли…
– Тоже верно. Сходи… Помощь нужна? Как знаешь… Тогда – ни пуха.
– К черту! – с веселой злостью ответил Пафнутьев и увидел входящего Фырнина. Робкого, слегка подавленного величием кабинета и собственной незначительностью. Пафнутьева он не узнал, лишь кивнул отстранение и бочком протиснулся в кабинет. – К вам посетитель, Леонард Леонидович, – Пафнутьев закрыл дверь с наружной стороны и, поковырявшись в кармане пиджака, выключил диктофон. Постоял в коридоре, прошелся взад-вперед, ожидая – не пригласит ли Анцыферов для разговора с журналистом? Нет, не пригласил. Не счел. Ну и хорошо. Ну и ладно. Переживем. Переморгаем.
* * *
Двор оказался самым обычным, какой только можно себе представить у девятиэтажного дома, выстроенного на пустыре – со всех сторон он и просматривался и продувался. Зимой здесь, конечно, мела поземка и злые сквозняки выдували тепло и из самого дома, и из прохожих, а сейчас от вытоптанной земли поднимались жаркие волны горячего воздуха. Неизменные старушки сидели у подъезда на скамейках. Пафнутьеву показалось даже, что это одни и те же старушки кочуют за ним от дома к дому, поворачивая к нему свои высохшие лица, на которых неизменно было написано одно и то же – настороженное любопытство.
– Привет, бабули! – поздоровался следователь, присаживаясь рядом. – Ну, рассказывайте, что тут у вас произошло? Что случилось?
– А что случилось? – опасливо зашелестели старушки. – Ничего не случилось.
– Ну как же! У вас что, каждую ночь люди из окон выпадают? Так привыкли, что уж и не замечаете?
– Да, беда, – проговорила одна, скорбно кивая головой. – Ох, беда…
– Хорошо знали парня-то? Ну, который выпал?
– Да знали… Он лет пять здесь жил. Как дом построили, так и вселился. От завода ему квартиру дали.
– Бобылем жил?
– Как сказать… Захаживали к нему девушки, и хорошие девушки, случалось, захаживали… А вот не женился. То ли они ему не очень подходили, то ли он им…
– Может, поддавал крепко?
– Олег, что ли? Да вы что! Ни разу не видела его поддавшим… Не-е-ет! Это наговоры. И в праздник мы его видели, и когда возвращался поздненько… Мой сын как-то попросил его помочь мебель затащить в квартиру… Помог. А от рюмки отказался. Так, из уважения пригубил, поздравил и был таков. Больно общительным его не назовешь, это правда, ну, а с другой стороны – чего с нами якшаться… У него свои друзья.
– И много друзей?
– Были, – кратко ответила старуха. – Были, – повторила она, подумав о своем.
– Заезжали за ним?
– А то как же! И заезжали, и заходили… Без этого нынче и нельзя.
– На машине? – уточнил Пафнутьев.
– И на машине, и на мотоциклах… Вот разве что на велосипедах не видела.
– А машина? – вел свою линию Пафнутьев. – Большая, иностранная, зеленого цвета, верно?
– Не помню… – пригорюнилась старушка. – Иностранная, да еще зеленая? Нет, не могу припомнить такой.
– Не было, – твердо сказала старуха, сидевшая рядом.
– Она знает, – закивали остальные. – Тихоновна – она разбирается. Ты ее слушай, Тихоновну-то.
– Ну, спасибо, подружки… Пойду с его соседкой познакомлюсь. Говорят, невиданной красоты девка, а? И что дружил он с ней душа в душу, а?
– А! – Тихоновна махнула загорелой до черноты рукой. – С ней особенно не задружишь… Да и зачем Олежке с ней путаться? Прощелыга и весь тут сказ, – Тихоновна даже рот вытерла, настолько неприятно было ей говорить о жеховской соседке.
– А там как знать, – рассудительно протянула маленькая старушка, до сих пор не проронившая ни слова. – Соседи, через стенку живут, дело молодое, организм своего требует…
– Что ты несешь?! – возмутилось сразу несколько ее подружек, а Пафнутьев, воспользовавшись общим гамом, нырнул в подъезд. За спиной его продолжалось осуждение безнравственного заявления маленькой старушки, а он уже мчался в грохочущем лифте. Убедившись, что диктофон на месте, нажал кнопку на запись и позвонил в квартиру. Его долго рассматривали в глазок, но, наконец, то ли любопытство взяло верх, то ли внешность Пафнутьева успокоила хозяйку, замок щелкнул, дверь приоткрылась. На пороге стояло существо вида весьма странного. На девушке было малиновое трико и длинный, растянутый свитер. Нечесаные волосы торчали во все стороны от миловидного личика, и прошло какое-то время, пока Пафнутьев убедился, что кавардак на голове и есть прическа.