— Поэтому Неклясов и потащил его в лес. Это была акция устрашения.
— И устранения, — добавил Дубовик.
— Он не только заткнул пасть Бильдину, Леонарду, выключил Осоргина... Он и своим урок преподал. Вот, дескать, что бывает, когда кто много болтает. Теперь Неклясов... Что с ним?
— Взрыв произошел около девяти вечера. В городе, недалеко от дома, где он живет. Машина вдребезги. Особенно задняя часть. Багажник, бензобак, заднее сиденье... Неклясов сидел сзади... Возвращался из лесу. У него не было шансов. Кара Господня настигла его почти немедленно...
— Думаешь, Господня?
— После автоматной стрельбы у Анцыфки он не оставлял свой «мерседес» ни на минуту без надзора. Водитель ночевал в машине. И не имел права выйти из-за руля, если в машине никого не оставалось. Есть надежные сведения о том, что это требование выполнялось неукоснительно.
Пафнутьев поднялся, подошел к окну, некоторое время бездумно смотрел на мокрый карниз, провел пальцами по стеклу, будто снимая с него что-то невидимое, вернулся к Дубовику.
— Худолей был на месте взрыва?
— Да. По худолеевскому заключению, взрыв полностью соответствует тому, что прогремел в банке Фердолевского. Одинаковая взрывчатка, сила взрыва, даже детальки какие-то нашел, металлические...
— Так, — крякнул Пафнутьев. — Это, пожалуй, самое интересное сообщение, самое важное из всего, что ты рассказал.
— Значит, все-таки третья банда? — спросил Дубовик. — Уж если досталось и Фердолевскому, и Неклясову...
— Андрей подъехал?
— В приемной.
— Что же не заглянет?
— Я его опередил. Видно, не хочет мешать.
— Деликатный какой-то стал... До неприличия.
— С секретаршей беседует, — Дубовик произнес это даже с укоризной. Дескать, грешно упрекать человека за такие невинные и вполне объяснимые слабости. — Ты вот, Паша, давно с секретаршами не знаешься... А напрасно. Это не самая худшая часть человечества.
— Откуда тебе это известно? — усмехнулся Пафнутьев.
— Известно, — ответил Дубовик, и нос его налился такой силой, такими жизненными соками, что Пафнутьев испугался — не прогремит ли еще один взрыв, в его кабинете.
— Хочешь получить по темечку? — спросил Пафнутьев негромко.
— Хочу, — ответил Дубовик без промедления.
— Тогда слушай... Взрыв у Фердолевского, в машине Неклясова... Если, конечно, Худолей прав и они действительно одинаковы по силе, характеру и прочим показателям... Они произведены теми самыми взрывпакетами, которые пропали из нашей кладовки.
— Из прокуратуры?!
— Да... Из нашей кладовки, — повторил Пафнутьев. — Поэтому, если мы говорим о появлении в городе новой банды, более крутой и могучей, нежели прочие... То мы уже знаем адрес этой банды. Или хотя бы ее возможности... А?
Дубовик после такого ошарашивающего сообщения повел себя совсем не так, как ожидал Пафнутьев. Он замолчал и потупился, словно боялся, что по его взгляду Пафнутьев догадается о чем-то важном.
— Это интересно, — наконец произнес он. — Это наводит на размышления...
— Поделись.
— Чуть позже, Паша, чуть позже. Опасаюсь сбить с толку и тебя и себя.
— Ладно, зрей... В машине Неклясова кто-нибудь уцелел?
— Водитель.
— В каком он состоянии?
— Грустит.
— Не понял? — чуть раздраженно спросил Пафнутьев.
— Печалится... Погиб любимый шеф. Друг, товарищ и брат.
— Значит, ом в порядке?
— Немного в шоке, немного контужен. Но здравость суждений сохранил.
— Где он?
— У Овсова. Хочешь с ним поговорить?
— Только с ним. И ни с кем больше. — Пафнутьев быстро встал, путаясь в рукавах, натянул на себя куртку и почти вытолкал в дверь Дубовика, который все пытался о чем-то спросить его, что-то сказать. Но в конце концов, видя, что начальство торопится, умолк и, понурив голову, побрел в свой кабинет. — Ты в курсе, что нужно делать? — спросил шагавший сзади Пафнутьев.
— Свести вместе все разрозненные сведения последних событий и попытаться найти им одно простое и ясное объяснение.
— Ты гений. Дубовик! — воскликнул Пафнутьев.
— Ха! — и Дубовик нырнул в свой кабинет. Следующая дверь вела в приемную, и, заглянув туда, Пафнутьев увидел Андрея. Тот и в самом деле любезничал с секретаршей. Девушка была молодая, кудрявая, рыжеватая, и волосы ее вокруг головы располагались, как у одуванчика. К тому же звали ее Светой, и Андрей при виде девушки терял всякое самообладание — то некстати смеялся, то замолкал, то вот так сидел в углу, вроде бы с газетой, и неотрывно поверх бумаги смотрел на девушку.
— Света, не слушай его, он врет! — сказал с порога Пафнутьев.
— Он не врет, Павел Николаевич, он молчит... Уж лучше бы врал.
— Да, этот человек не врун, его глаза не лгут, они правдиво говорят, что их владелец плут! — процитировал Пафнутьев, на ходу прижимая руку поднявшемуся навстречу Андрею. — Едем, Андрей, едем, — и Пафнутьев, ухватив его за рукав, потащил к выходу. — Света, забираю этого хитрого молчуна! Прости великодушно.
— Да я счастлива, Павел Николаевич!
— Недавно где-то прочитал, что счастливы бывают только куры, да и то... — продолжать Пафнутьев не стал и, выйдя в коридор, закрыл за собой дверь. Быстрыми шагами он прошел по коридору, почти выбежал на крыльцо и, не останавливаясь, не поджидая отставшего Андрея, зашагал к черной «Волге». Но в последний момент Андрей успел догнать его, и пока Пафнутьев обходил машину, сел за руль и открыл начальству дверь.
— К Овсову, — Пафнутьев упал на сиденье и с силой захлопнул дверцу. — Слышал? Неклясов подорвался.
— Да, весь город об этом говорит.
— Что еще говорит город?
— Разборки идут... Теперь его боевики должны нанести ответный удар по Фердолевскому.
— А что, этот взрыв.., работа Фердолевского?
— В этом никто не сомневается, — Андрей вывел машину со двора, свернул направо и влился в поток транспорта.
— Поговаривают о какой-то третьей банде...
— Вряд ли... Эти ребята не допустят. Они ухе обжились, обосновались, поделили город и окрестности... Не думаю.
— Банда, — задумчиво протянул Пафнутьев. — Появилась еще одна банда. Это совершенно ясно.
Андрей промолчал. Машина въезжала в больничные ворота, и это избавляло его от необходимости что-то отвечать. Андрей остановился, но Пафнутьев не торопился выходить. Казалось, какая-то неуверенность охватила его, он словно чего-то ждал или чего-то опасался.
— Неклясова разнесло, а водитель уцелел, — раздумчиво произнес он.