Да, это было как шок, как удар паралитического оружия.
Вся страна, еще минуту назад сидевшая у телевизоров в ожидании объявления войны с Китаем, – вся страна встала от изумления, все двести пятьдесят миллионов людей вскочили на ноги, не веря своим глазам. Горячев на экране!
А он продолжал, и его голос вдруг стал таким, каким его еще никогда не слышала публика, но каким его хорошо знали все те его приближенные, кто когда-то говорил, что «у Горячева мягкая улыбка, но стальные зубы».
– Вниманию всех командиров Советской Армии! Вниманию всех солдат, офицеров, генералов и маршалов! Вниманию Командующего Дальневосточным военным округом генерала Купцова! – властно и по-военному четко приказывал Горячев. – Я, Михаил Горячев, Президент СССР, от имени всего советского народа приказываю: немедленно остановить все передвижения наших войск, отменить боевую тревогу и вернуть войска в казармы. Все, кто нарушит этот приказ, подлежат безоговорочному увольнению из армии и преданию суду народного трибунала! Генерал Купцов! Соединитесь по видеосвязи с Диспетчерским пультом Московского телевидения и доложите народу о выполнении приказа! Я даю вам пятнадцать секунд. В случае вашего невыхода на связь – вы уволены из армии и разжалованы! Товарищ дежурный режиссер Центрального телевидения, обеспечьте возможность видеть генерала Купцова, но не убирайте мое лицо с экрана…
– Понял! Вас понял! – ликуя, выкрикнул Царицын-Польский, чувствуя себя уже не дежурным Диспетчерского зала, а диспетчером Истории. Боковым зрением он видел, как за стеклянным окном-проемом, в комнату «Последних новостей» набились десятки изумленных, тревожных, обрадованных людей. А сквозь эту густую толпу пытались протиснуться вперед озлобленные цензоры «Главлита» и красный от бешенства генерал Селиванов из Политуправления Армии. Тесная стена журналистов словно нарочно не расступалась, не пропускала цензоров и Селиванова…
В этот момент хмурое лицо генерала Купцова, командующего Дальневосточным военным округом, появилось на втором экране пульта видеосвязи, и Царицын-Польский немедленно перебросил это изображение на главный экран, разделив этот экран пополам – на одной половине лицо Горячева, на второй – лицо Купцова.
– Товарищ Горячев, я вам не подчиняюсь, – сухо сказал Купцов. – Я подчиняюсь министру обороны.
– Вы служите народу и подчиняетесь народу, генерал. И маршал Вязов – тоже…
– Это демагогия! Кто пустил вас на телевидение?
– Народ, которому не нужна война с Китаем. Запомните, Купцов: те, кто приказал вам через несколько минут атаковать евреев и китайцев, – преступники.
– С чего вы взяли, что у меня есть такой приказ?
– Я знаю. Ваши войска…
– А, может, вы преступник? – насмешливо перебил Купцов. – Как вы можете приказывать вернуть солдат в казармы, когда китайцы и израильтяне должны вот-вот напасть? У меня есть данные воздушной разведки…
От этого откровенно хамского тона, очевидного всему миру, Горячев запнулся, и даже по телевизору было видно, как бурой кровью бешенства налились его лицо и лысина, а родимое пятно стало просто черным. Но он тут же взял себя в руки, сказал спокойно:
– С китайцами мы сейчас поговорим. Товарищ Царицын, сколько у вас каналов видеосвязи?
– Шесть, – отозвался Царицын-Польский, уже с беспокойством поглядывая на приблизившихся к окну-проему цензоров Главлита.
– Замечательно, – сказал Горячев. – Я прошу китайских руководителей срочно выйти на видеосвязь. Товарищ Царицын, назовите им код нашего спутника видеосвязи.
– Но я не имею права… – снова испугался Царицын-Польский.
– Я приказываю: назовите код космической связи, чтобы китайские товарищи могли выйти на связь!
Глухой стук покрыл его слова. Это в комнате «Последних новостей» цензоры Главлита, пробившиеся, наконец, сквозь толпу, кулаками колотили в небьющееся толстое стекло окна-проема Диспетчерского зала. Одновременно раздались сильные удары в дверь.
– Что там за стук? – спросил Горячев.
– Меня сейчас арестуют…-обреченно сказал Царицын-Польский.
– Покажите их. Покажите их народу! – приказал ему Горячев. – Быстрее!
Царицын– Польский спешно включил третий канал видеосвязи и вручную повернул ее объектив к двери, которая в этот момент распахнулась под напором рвущихся в комнату гэбэшников Первого отдела и генерала Селиванова.
Шесть дюжих мужчин с пистолетами в руках ввалились в Диспетчерский зал, но тут же и замерли на месте, увидев себя на всех пятидесяти экранах Главного пульта. Лишь генерал Селиванов рванулся вперед, к диспетчерскому пульту, но в этот момент прозвучал голос Горячева:
– Генерал Селиванов, отставить! Вас видит вся страна! Если вы тронете хоть одну кнопку на пульте, народ завтра же растерзает вас и ваших детей! Кругом и шагом марш из зала! Товарищ Царицын, закройте за ними дверь. Сейчас мы будем разговаривать с руководителями Китая. Генерал Селиванов, обеспечьте, чтобы нас никто больше не прерывал. Царицын, назовите код нашего спутника, чтобы китайские товарищи могли выйти на видеосвязь.
– Но это же секретно! Я не имею права, Михаил Сергеевич! – взмолился Царицын-Польский.
– Я приказываю!…
– Не нужно, товарищ Горячев, – вдруг прозвучал в эфире мягкий голос с явно нерусским акцентом. И одновременно на третьем экране пульта видеосвязи появилось изображение большого служебного кабинета, в котором сидело все китайское правительство: Председатель Коммунистической партии Китая, премьер-министр, министр обороны, начальник Генштаба китайской армии, глава китайской разведки и еще несколько человек. Председатель китайской компартии тихо произнес несколько слов, а сидящий рядом молодой переводчик тут же перевел: – Мы давно знаем код вашего спутника видеосвязи, это не такой уж большой секрет. Мы рады, товарищ Горячев, видеть вас живым и здоровым.
– Спасибо, – усмехнулся Горячев. – Я предлагаю начать переговоры прямо сейчас, по видеосвязи. При мне находится английский переводчик господин Майкл Доввей. Я хочу, чтобы с его помощью весь мир понимал, о чем сейчас пойдет речь. Генерал Купцов, имейте в виду: если сейчас у вас в Уссурийском крае прозвучит хоть один выстрел, я отдам вас под трибунал! Переводите же, Майкл!…
Изумление, оторопь и восхищение возникли на лицах всех тех, кто в комнате «Последних новостей» прильнул сейчас к окну-проему в Диспетчерский зал…
Ажиотаж журналистского захлеба воцарился в московских бюро иностранных телеграфных агентств, где сидящие перед экранами телевизоров иностранные журналисты стремительно комментировали эту цепь сенсационных событий: возникновение из небытия Михаила Горячева, его необычную дискуссию с генералом Купцовым, воскрешение из мертвых врача американского посольства Майкла Доввея, телевизионные переговоры Горячева с китайским правительством…
Нервное напряжение выбелило лица командования в штабе Курганской авиационной дивизии. Командир дивизии, его заместители и еще с десяток офицеров стояли вокруг пульта видеосвязи, перед которым сидел Горячев, ведя эту, еще час назад немыслимую международную телеконференцию. Каждый из офицеров знал, что, если Горячев не выиграет эту телевизионную битву, это будет не только его Ватерлоо, но и конец их собственной биографии. Здесь же, нервно ломая пальцы, стояла Лариса Горячева…