Дюжий краснощекий охранник в белом овчинном тулупе преградил Винсенту выход с трибуны:
– Нет, сейчас нельзя.
– Пер ке? Why?
Конечно, Винсент мог спросить и по-русски, но он уже усвоил, что в Москве куда удобнее быть иностранцем и прикидываться, будто не понимаешь по-русски ни слова.
– Во время парада по площади ходить нельзя! – сказал охранник.
– I need a restroom. Gabinetto signori. Tualetto…
Охранник, поколебавшись, отступил на шаг:
– Ладно, идите. Только вот здесь, вдоль елок…
Винсент – вдоль заснеженных елок и кремлевской стены с медными табличками захороненных в этой стене вождей революции – вышел к Манежу. В плотном окружении милиции здесь, как в накопителе, ждали своей очереди знаменитые русские «катюши» и гигантские межконтинентальные баллистические монстры.
Пройдя по подземному переходу на улицу Горького, Винсент хотел поймать такси, но оказалось, что и по Горького проезда нет – здесь, перед выходом на Красную площадь, томились русские «голубые береты», замыкающие военный парад. Их амфибии и бронетранспортеры были украшены кумачом, транспарантами «СЛАВА КПСС!», «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛЕНИНИЗМ!» и портретами Брежнева.
Чувствуя, что у него уже коченеют руки и ноги, Винсент пешком пошел вверх по Горького к своему отелю. Un merdonassio! Черт побери! Как можно жить в таком климате? Да еще при таких магазинах, в которых, кроме консервных банок с протертыми баклажанами, свиной тушенкой и сгущенным молоком, ничего нет – вообще ничего! Голые полки… Правда, Елена говорит, что такое положение с продуктами – недавно, что три-четыре месяца назад в магазинах были и колбаса, и масло, и сыры, но мамма миа! – если бы в Италии вдруг исчезли в магазинах все продукты, да что там все, даже половина, – кто бы стал терпеть это четыре месяца? Не нужно было бы никаких «Красных бригад», «Нового левого фронта» и даже его, Винсента, гениальной идеи…
Сколько же ему придется еще сидеть в этом русском морозильнике? Неделю? Две? Только потому, что они, видите ли, хотят проверить качество его работы! Cretini! Этот Пильщик-Богул до того вошел в свою новую биографию, что вчера выбил зубы санитару, который назвал его «жидом». Так что же тут еще проверять?
Но ладно! Он им устроит проверку! Он им такую проверку устроит…
Так, согревая себя злостью, Винсент широким шагом взошел по улице Горького вверх до площади Маяковского и, почти согревшись от быстрой ходьбы, вошел в гостиницу «Пекин», лифтом поднялся на пятый этаж.
– С праздничком! – по-свойски сказала ему дежурная по этажу, сидя за своим министерским столом в торце коридора, откуда ей видны были все двери гостиничных номеров. – А вашего ключика у меня нет, у вас гости.
– Гости? – переспросил Винсент. – Елена?
– Не только, – загадочно улыбнулась дежурная.
Винсент прошел по коридору, открыл дверь в свой номер.
Здесь за столом сидели улыбающиеся Елена и Иванов, а на столе…
На столе, перевязанная красной ленточкой, возвышалась стопка новеньких, в глянцевых переплетах книг с крупным заголовком:
Проф. Винсент КОРЕЛЛИ
ГИПНОЗ И ПРОГРАММИРОВАНИЕ ИНФОРМАТИВНОГО ЧЕЛОВЕКА
А на этой стопке стояла большая бутылка «Хеннесси» – самого любимого коньяка профессора Винсента Корелли.
– А вот и автор! – воскликнул Иванов и встал, произнес церемонно: – Дорогой Винсент! От имени нашей скромной организации этим маленьким подарком мы поздравляем вас с Днем Советской Армии! Позвольте открыть бутыль…
Винсент всплеснул руками от счастья:
– Мамма миа! Моя книга! По-русски!
Но и обнимаясь благодарно с Ивановым, он мысленно усмехался: нет, полковник, ты хочешь меня купить билетом на гостевую трибуну? мощью вашей армии? изданием моей книжки? – не выйдет, я же тебя насквозь вижу…
38
Вадинька, я не знаю, откуда у тебя эта информация, но она правильная – у нас действительно холодно по ночам. То есть днем +17–18, но ночью приходится включать газ, поскольку батарея не работает в холодное время суток, а работает только днем, когда и без нее жарко. Такие порядки. В школах тоже нет отопления, с ночи сырой холодный воздух стоит в классах, как в погребе, а потому с восьми утра все дети сидят в пальто, кашляют и чихают. И даже когда на улице к 12 часам дня становится тепло, в домах еще очень холодно. У всех, у кого я была в квартирах, – собачий холод, ходят дома в десяти одежках и выходят днем на улицу погреться. При этом все дома приспособлены к жаре – в коридорных стенах дырки и проемы для вентиляции, в квартирах форточки незакрывающиеся. По возможности стараюсь не пускать Асю в школу, так как кашель пока не отступает. Я тебе об этом не писала, чтобы ты не нервничал, но ты, наверное, получил информацию от израильских туристов или от евреев, которые из Израиля сбежали. Не знаю, что ты отправил нам в своей бандероли, она еще не пришла, но учти, что за все вещи, которые приходят по почте, тут нужно платить очень большую пошлину. Поэтому многие находят другие пути – передают вещи с израильскими туристами. Нам с Асей нужно пару свитеров, теплые юбки и колготы – мне любого цвета, а ей белые для школы. Я бы и тут разорилась на эти шмотки, но, во-первых, хорошие вещи здесь очень дороги, а во-вторых, нас, новеньких и с плохим ивритом, всюду обсчитывают – в автобусе, в магазине, в лотке…
Ладно, разнюнилась! На войне как на войне. Ася в магазине теперь протягивает хозяину лиру и бодро произносит на иврите: «Дайте, пожалуйста, жвачку!», и он дает ей ту же жвачку, за которую месяц назад бессовестно драл с нас четыре лиры.
Вообще цены никто не контролирует, ведь все магазины частные. Поэтому в одном магазине цена на вещь одна, а буквально через дорогу на ту же вещь цена другая. Свободный мир! Зато нет черного хлеба, нет художественной гимнастики для Аси, нет танцевального кружка, а есть балетная студия за большие деньги.
Правда, я здесь слышу разные комплименты на свой счет – что я такая интересная, с такой специальностью и т. д.! Но это тут же оборачивается тем, что все жены видят во мне опасность и всякие дружеские отношения с семейными парами прерываются, едва начавшись. И вообще такое впечатление, что здесь каждый второй – неудачник, все рассказывают, кем они были в Союзе, а кем стали здесь…
Впрочем, если посмотреть с другой стороны, то каждый второй – удачник…
Вот у Аси тут тьма поклонников, и сейчас ее опекают старики израильтяне, которые живут буквально напротив нашего дома. А Изя, ассистент Андриевского, сказал, что Андриевский ему звонил по поводу Аси, – я думаю, это ты достал каким-то образом Феликса в Лондоне, да? Короче, Изя начал репетировать с ней новую программу.
Между тем в Сирию продолжают прибывать кубинские десантники, у нас армии объявлена готовность номер 1, и все вокруг говорят о войне. Вчера Ася пришла из школы и спросила: «Мама, а война будет?» Так мы приобщаемся…