Однако сегодня, когда от Беллы пришло такое письмо…
«В Сирию продолжают прибывать кубинские десантники, у нас армии объявлена готовность номер 1, и все вокруг говорят о войне…»
Эту фразу, как неподъемную ношу и как горб на спине, я походкой покойника притащил с площади Сан-Сильвестро на улицу San Celsa, к Вите Кожевникову. Его, конечно, не было дома, но я знал, что, как настоящий римлянин, он к двум часам дня прикатит домой поспать – тут весь город вымирает с двух до четырех, в это время вообще всю Италию можно брать голыми руками, я даже не понимаю, чего там телится генерал Огарков – неужели в Генштабе Советской Армии не знают таких простых вещей?
Я сел напротив Витиного дома в крошечной траттории, где Виктор каждое утро выпивает свой «уно кафе» с бутербродом «панино рипиено» и читает кучу газет – от «Tempo» до «Paese della Sera». Здесь я нагло заказал себе «уно пицца», зная, что Виктор расплатится, для него это мелочь. Я вообще считаю, что общество должно если не кормить, то хотя бы подкармливать искусство, это признак здоровья общества. А когда общество перестает это делать и бросает искусство на самообеспечение, то искусство мстит ему, скармливая такому обществу жвачку макулатуры и порнографии. Конечно, может случиться, что я далеко не гений и Витя напрасно потратит милю на мой кусок пиццы. Но даже если на десять не-гениев окажется один гений, он будет стоить десяти кусков пиццы, потраченных на остальных, не так ли? И потому я без всяких комплексов и зазрения совести могу месяцами жить в долг, полагая, что люди, которые наградят меня тарелкой супа или куском пиццы, знают, что этот их вклад в искусство не пропадет зря. А когда меня стыдят моим нищенским образом жизни, я всегда вспоминаю Андрея Смирнова, постановщика «Белорусского вокзала» и «Осени». В день, когда Андрей получал постановочные за «Белорусский вокзал», я оказался на «Мосфильме», и Андрей мне сказал: «Слушай, ты не можешь пару часов повозить меня по Москве?» У меня в то время уже были «Жигули», и мы пошли в кассу «Мосфильма», Андрей получил толстенную пачку денег – 6000 рублей! Мы сели в мою машину и поехали раздавать Андреевым друзьям-кредиторам его долги. Мы ездили по Москве полдня, и к вечеру, когда мы приехали к дому Андрея на Беговой, у него от шести тысяч осталось рублей двести. Поднявшись по лестнице к своей квартире, где он жил с женой и двумя дочками, Андрей вдохнул запахи кухни из-за своей двери и сказал:
– Блин! Опять этот запах нищеты – запах жареной рыбы!..
Да, если бы мы стеснялись своей нищеты и долгов, не было бы «Белорусского вокзала», всего Достоевского, Гоголя, Чайковского, Маяковского и многих-многих других. А в Италии – не Модильяни виноват в своей нищете, а итальянцы и французы, которые довели своего гения до голодной смерти…
Темно-бордовый «пежо» Виктора подрычал к траттории без четверти два, Виктор впорхнул под навес, потрепался по-итальянски с хозяином и подсел ко мне:
– Я заказал нам по пасте «Ангельские волосы» и бутылку вина. Но мы должны слопать это до двух, в два у нас все закрывается.
– Я знаю.
– Что случилось? У тебя такое лицо, словно тебе отказали в американской визе.
– Хуже, Витя. В Израиле вот-вот начнется война. Мне нужно вытаскивать оттуда сестру.
– Я думал, ты скажешь «поэтому я лечу в Израиль». – Виктор разлил по стаканам вино, которое принес хозяин, и стал быстро и ловко есть тонкие, как волосы ангелов, макароны, накручивая их на вилку.
– Зачем? – сказал я. – В армию меня там не возьмут – мне сорок лет. А сидеть у них на шее… Нет, я должен до начала войны вывезти оттуда сестру с дочкой. Если они приедут сюда, ты сможешь им как-то помочь, пока я перетащу их в Штаты? Это моя родная сестра, ей не могут отказать соединиться с братом.
– Брось! Никакой войны там не будет! – вдруг отмахнулся Виктор так, словно речь шла не о судьбах мира, а о второй порции спагетти.
Я оскорбленно напрягся:
– Откуда ты знаешь?
– Элементарно! Без Египта никакой войны быть не может, а Египет вот-вот подпишет с Израилем мирный договор.
– Да плевали арабы на договоры! Гитлер и Сталин тоже подписывали мирный договор!
– Нет! Это не одно и то же! – сказал Виктор тоном политического гуру «Радио Италии». – Германия до этого не проиграла России ни одну войну! Понимаешь? А Египет проиграл евреям все войны. Но дело даже не в них. Ты думаешь, почему переговоры о мире ведет с Бегином именно Садат, а не Асад или король Хусейн? Потому что Садату нужна Нобелевская премия? А без этой премии ему на жизнь не хватает? Нет, дорогой! Египтяне до сих пор помнят десять Казней Египетских – вот почему! У них генетический страх перед вашей нацией, и Садат посчитал, что лучше с вами не воевать и получить за это назад весь Синайский полуостров, да еще отсасывать с Америки по пять миллиардов долларов в год – просто так, за мир с Израилем. Он гений! Сегодня Израиль – самое безопасное место в мире!
– А зачем тогда в Сирию прибывают кубинские войска?
– Потому что Асад любит надувать щеки. Потому что Садат разогнал в Египте компартию, которая под московскую дудку готовила его свержение. Да мало ли почему!.. Пойдем, Джузеппе должен закрывать, сиеста у нас – святое. – Виктор оставил на столе деньги, собрал свои газеты, по которым он пишет передачи для «Радио Италии», и крикнул в глубину кафе: – Чао, Джузеппе! Аривидерчи!
Я поплелся за Виктором к его дому, говоря на ходу:
– Да-а, твоими бы устами…
– Моими устами ничего делать не надо, они у меня не для этого! – решительно пресек Виктор. – Ты хочешь привезти сестру в Италию – пожалуйста. Чем смогу, помогу, о чем разговор! Только имей в виду, что сегодня у нас в Риме в десять раз опасней, чем в Тель-Авиве.
– То есть? – оторопел я.
– Ты газеты читаешь? Радио слушаешь?
– Нет, конечно. Как я могу читать итальянские газеты?
– Вот именно! – Виктор открыл дверь в свою квартирку на третьем этаже и пропустил меня внутрь. – Но ты хоть знаешь, что в Израиле в прошлом году было всего сто шесть террористических актов, а у нас – почти две тысячи? Ты знаешь, что у нас вот-вот к власти придут коммунисты, и вопрос сейчас только в том, какие это будут коммунисты – с человеческим лицом Берлингуэра или наш итальянский Ленин – Антонио Негри?..
Я оторопело смотрел на Виктора – это что, всерьез? – а он продолжал:
– Ты знаешь, что Италия вообще самая прокоммунистическая страна? Кто прапрадедушка коммунизма? Томмазо Кампанелла! Если бы на Ялтинской конференции Черчилль и Рузвельт не договорились со Сталиным о разделе Европы, Италия стала бы коммунистической республикой еще в 45-м году, тогда у коммунистов тут вообще не было конкурентов! Но Сталин приказал им отдать власть, и они не посмели его ослушаться, за что до сих пор кусают себе локти и все остальные места. Но теперь, когда Сталина нет, они подняли голову и не только голову, почитай, что пишет этот Антонио Негри! – Виктор шумно развернул какую-то газету. – «Насилие – это естественная, срочная и безусловная потребность в деле установления коммунизма. Звериная жестокость и беспощадность к своим врагам, стоицизм в своих собственных нуждах и страстях – вот какой мы предвидим конституцию коммунистической диктатуры!» Не слабо, да? И сюда ты хочешь перевезти сестру из Израиля?