Ладно, судья вызывает Марию Егоркину. И адвокатша, поскольку это ее свидетель, первой начинает допрос:
— Скажите, гражданка Егоркина, у вас была интимная жизнь с мужем до того, как он лег в больницу?
Та говорит:
— Да, была.
— Как часто?
Егоркина понимает, что ее задача — показать, как ее муж из-за этой проклятой операции потерял свои бойцовские качества, она говорит:
— Ой! Очень часто! Он такой ненасытный был — он меня и утром, и вечером, а иногда еще и днем!
Адвокатша уточняет:
— И так было до самого поступления в больницу?
— Да, конечно! — говорит Егоркина. — До последнего дня!
— А вы знали, зачем он ложится в больницу?
— Он сказал, что идет лечиться от той бородавки. А потом я прихожу его навещать, а он лежит весь такой расстроенный и молчит. Я его спрашиваю: «В чем дело?», а он не отвечает. А его сосед по палате мне говорит: «Ему операцию сделали неудачную, вот он и расстроенный».
Адвокатша говорит:
— Значит, вы даже не знали, что ему собираются делать операцию?
— Конечно, не знала! — Егоркина отвечает. — Если в я знала, я в такого не допустила! Мыслимое ли дело — мужчине в такое место протезы ставить! Это ж не зубы!
Но адвокатше этого мало, она свое гнет:
— А может быть, чтобы ваш муж скрыл от вас, что идет на фаллопротезирование?
— Да вы что! — говорит Егоркина. — Мы четырнадцать лет вместе, он мне всегда все рассказывает. Я в больницу к нему каждый день приходила, еду приносила. Он бы мне обязательно рассказал! Это ж не только его инструмент, это, как говорится, предмет нашего общего пользования!
— Вот видите, ваша честь, — говорит судье адвокатша. — Если бы врачи обсуждали с Егоркиным возможные последствия фаллопротезирования, он бы обязательно рассказал жене, посоветовался бы с ней. Свидетель Егоркина, а как вы узнали, что вашему мужу сделали фаллопротезирование?
— Да очень просто, — та говорит. — Когда он лежал в больнице весь расстроенный, я к нему пристала: «В чем дело?» Ну, он и сказал, что они его взяли на операцию вырезать бородавку, а под наркозом еще и это сделали, протезы туда поставили.
— Ваша честь, — говорит адвокатша. — По закону о здравоохранении больной должен быть информирован о том, что с ним собираются сделать врачи и какие могут быть последствия. А здесь, как вы видите, не было сделано ни того, ни другого. Врачи сделали ему операцию без его ведома и согласия.
И села на место, потому что получила от Егоркиной все что хотела. Теперь наступила очередь усатого задавать вопросы свидетелю. Он встает и говорит:
— Мадам Егоркина, суть этого дела такова, что я буду вынужден задавать вам интимные вопросы, вы не возражаете?
А та уже освоилась в суде, говорит храбро:
— Нет, не возражаю. Задавайте.
Он спрашивает:
— Вы только что сказали, что до операции ваш муж был буквально ненасытный и занимался с вами сексом почти каждый день и утром, и вечером, а иногда еще и днем. Правильно я вас понял?
— Да, правильно.
— И это было до самого дня его поступления в больницу. Правильно?
— Да, правильно.
— А вы не могли бы рассказать нам подробнее, как именно происходили эти половые акты? В каких-то особых позах или стандартным способом?
Тут, конечно, вскакивает адвокатша с протестом: мол, адвокат ответчика не имеет права превращать суд в порнографию.
Судья говорит усатому:
— Объясните причину вашего вопроса.
Тот отвечает:
— Пожалуйста. Все-таки Егоркин сам пришел к врачам, а не они к нему. И пришел он не потому, что у него бородавка на фаллосе, — мало ли где у кого бородавки! У многих женщин есть даже очень милые бородавки на щечках и в других местах, они же не бегут с ними к урологам. Все дело в том, ваша честь, что эта бородавка мешала Егоркину исполнять его супружеские обязанности. И поэтому в истории болезни с его слов записано: «Последние полтора года не может прикоснуться к бородавке Пейрони, она мешает исполнению супружеских обязанностей». А свидетельница утверждает, что он исполнял эти обязанности ежедневно и даже по три раза в день. Вот я и прошу ее рассказать, какие позы они применяли во время половых сношений, чтобы облегчить господину Егоркину боли от прикосновений к его бородавке на фаллосе?
Адвокатша Егоркина снова вскакивает, кричит:
— Мы заявляем протест! Адвокат ответчика глумится над истцом и свидетельницей! Он опять пытается превратить суд в порнографию!
Судья говорит:
— Протест не принимается. Свидетель Егоркина, отвечайте на вопрос.
И та видит, что ей деваться некуда, она ж только что сказала, что он ее и утром, и днем, и вечером, она начинает:
— Да, действительно, эта бородавка нам мешала, но есть такие позы, знаете… Если я упрусь руками в пол, то ему это удобней, и тогда у нас все получалось замечательно.
Но усатый не отстает:
— Что значит — замечательно? Он вас удовлетворял или не удовлетворял?
Та говорит:
— Конечно, удовлетворял! Еще как удовлетворял!
А усатый опять:
— А как он вас удовлетворял? У вас был один оргазм или не один?
Та говорит:
— Конечно, не один!
— А сколько?
Тут адвокатша опять вскакивает:
— Протест! Вопрос не имеет отношения к сути судебного разбирательства!
Судья говорит Егоркиной:
— Можете не отвечать на этот вопрос. Адвокат ответчика, старайтесь держаться ближе к сути дела.
Тот говорит:
— Я стараюсь, ваша честь. Но ближе некуда. Свидетель Егоркина, вы показали, что ваш муж был до операции ненасытный в этом деле. Правильно я вас цитирую?
Та говорит:
— Правильно.
— А ненасытный это сколько? Пять минут? Десять? Одиннадцать?
— Да вы что! — та отвечает. — Он по часу мог!
— По целому часу! Вы не ошибаетесь? Вы засекали время? Егоркина уже злится, говорит с вызовом:
— Да, засекала!
— А больше часа он тоже мог? — спрашивает усатый.
— Мог и больше, — та говорит, — а что? Он у меня физкультурник, не то что некоторые!
Но усатый не отступает, гнет свое:
— И за этот час у вас был, как вы сказали, не один оргазм. А сколько — два?
— Ну да, два! — насмешливо говорит Егоркина и только она хотела продолжить, как опять вскакивает адвокатша: