Алексей торопливо поднялся, взял бумажку и сделал несколько шагов к выходу.

– Алексей! – остановил его блондин. – Подожди. А как твоя американская бабушка? Не подает признаков жизни?

– Американская бабушка? Какая бабушка? – теперь уже искренне удивился Алексей.

– Ну, из Флориды, Татьяна Степановна Одалевская. Больше не приглашает к себе?

– Ах, эта! Нет, уже три месяца ничего не получал. Но тут я чист! Я все письма сразу в партком приносил, чтобы были в курсе! Можете у Гущина спросить! С придурью, извиняюсь, старуха! Родственница, как снег на голову! Нет, отписалась, видать!

– А почему ты к ней так враждебно? Она тебе двоюродная бабушка вроде – так она пишет?

Ну, тут-то вы меня хер подловите, подумал Алексей. Тут я чист, как геморрой у Дюймовочки.

– Ну, это еще доказать надо! – сказал он. – Мало ли Одалевских! В одной телефонной книге Москвы – 12 Одалевских! Она пишет, что мой дед Петр Одалевский князем был. Но это чистая херня. Я документы видел – Петр Одалевский был коммунист, комиссар Красной Армии, с Колчаком воевал. За то его и реабилитировали посмертно. Вы это, кстати, легко можете проверить. А князей-коммунистов – про такое я что-то не слышал. Так что эта старуха пусть себе другого внука поищет. За пару джинсов ей, может, пол-Москвы во внуки подпишется. Но только не я!

– А если вдруг выяснится, что она действительно твоя двоюродная бабка? – сказал Стас. – Ты бы поехал к ней в гости?

– Куда?

– Ну, куда? В Америку.

Алексей хмыкнул:

– Вы что? Кто меня туда пустит?

– Ну, а если мы пустим? После, конечно, всех наших дел. Писем, ну и прочее…

Покупают! Ох, как покупают! – восхитился их хватке Алексей. Ну, насолил ты им, Юрка, этой «Правдой»! Действительно, что-что, а «Правду» их лучше не трогать, это они не любят…

– Нет, не поехал бы! – сказал он решительно.

– Это почему же? – спросил блондин. – Ты с детства практически сирота, а тут все-таки бабка. Пусть двоюродная, но родня, и притом – княгиня…

В глазах блондина было неподдельное любопытство и недоумение. И отвечать надо было, следовательно, всерьез, от души. Да и, в конце концов, почему он не может сказать то, что думает, что било его до злобы каждый раз, когда он получал эти красивые продолговатые конверты с американскими марками. Хоть они и гебешники, но, может, дойдет до них хоть что-то человеческое…

– А если она мне правда бабка, то где она была, когда я в интернатах на зассатых матрацах валялся? – сказал он в сердцах. – Бабка! Где она была, когда меня в детдомовской больнице от менингита лечили? Княгиня, бля! А когда я в госпитале концы отдавал? Короче, нет у меня бабки-княгини и не было! И не шейте мне! С меня теперь Шалыгина хватит!

– Это правильно, – впервые за все время усмехнулся Стас. – Ну ладно, иди, князь. Не хочешь в Америку ехать и – хер с тобой. А письмо напиши и приезжай через три дня. Понял?

– Понял. Пока, – Алексей открыл дверь и поспешно вышел.

Блондин, не меняя позы, посмотрел на Стаса:

– Ну? Как он тебе?

– Трухляк! – Стас поднялся, разогнул затекшую в колене ногу. – Сделает все как надо. А ты сомневаешься?

– Не знаю, – блондин прикрыл глаза и слегка потянулся.

– Не нравится он мне. Контуженный и плебей, а глаза волчьи. Вот тебе смесь княжеской крови и слесаря 4-го разряда. Мой дед, кстати, тоже слесарем был. Но кто теперь больше князь – я или он?

3

Трехразовое питание входило в стоимость поездки, и на завтрак дали три ломтика вареной колбасы с квашеной капустой, сырники со сметаной и кофе в стакане. Привыкшая к тостам с джемом Элизабет дотошно изучала стеклянную витрину кафе-буфета: там стояли стеклянные пол-литровые бутылки с кефиром, и плавленые сырки в фольге, вареные яйца, салат из свежей капусты с морковью, микробаночки черной икры и миндальные пирожные. Но оказалось, что даже за лишнюю порцию кофе, долитую в тот же стакан, нужно дополнительно заплатить еще сорок копеек. Экономная Элизабет удовлетворилась стандартным набором и, поджав губки, подошла со своим подносом к столику, за которым уже сидела Таня и блондинка из Нью-Джерси. Таня осторожно ковырялась вилкой в сырниках, а вареную колбасу подозрительно отставила в сторону. Блондинка из Нью-Джерси с удивлением рассматривала миниатюрные русские деньги, которые им всем только что выдали в обмен на доллары в гостиничном бюро обмена валюты. Деньги были словно игрушечные – разноцветные, с портретом Ленина на каждой купюре и размером чуть больше почтовых марок. Но за каждый доллар давали всего 0.68 советских рублей.

– Monopoly money [10] – сказал сбоку кто-то из туристов.

– Неужели за такие деньги можно работать? – удивилась блондинка из Нью-Джерси.

– Все-таки здесь есть какие-то продукты… – дипломатично сказала Элизабет, подсаживаясь за столик.

– И медведи не ходят по Красной площади… – в тон ей заметила Таня.

Красная площадь была совсем рядом – с высоты десятого этажа гостиницы «Россия» сквозь широкое окно во всю стену был хорошо виден Кремль, Спасская башня с рубиновой звездой, купола Храма Василия Блаженного и замерзшая Москва-река с Крымским мостом вдали. Но все столики у окна были заняты какими-то не то узбеками, не то турками в чалмах и в халатах, поверх этих халатов на них были надеты темные пиджаки. Их было человек тридцать, и вокруг них суетились сразу трое официанток и еще несколько молодых русских мужчин в одинаковых серых костюмах. Мужчины раздавали этим турко-узбекам значки с портретом Ленина и ставили на их столики маленькие флажки со звездой и полумесяцем.

– Кто это? – повернулась нью-джерсийская блондинка к круглощекому гиду Олегу Петрову, который сидел за соседним столиком с тарелкой салата из свежей капусты с морковью. Судя по аппетиту, с каким он поглощал этот салат, казалось, что либо он большой любитель свежей капусты, либо свежая капуста – большой дефицит в СССР.

– Это наши афганские гости, – утерев рот салфеткой, сказал Олег. – Они приехали на курсы комбайнеров и трактористов. – И поспешно перевел тему: – Леди и джентльмены! Внимание! Вечером мы идем в театр, в знаменитый МХАТ на «Чайку» Чехова. А до вечера вы можете отдыхать, ведь вы всю ночь летели, и сегодня у вас единственный день на отдых и акклиматизацию. Но если есть желающие уже сейчас куда-нибудь поехать – поднимите руки. Мы можем посетить Третьяковскую галерею.

– Но Третьяковская галерея у нас в расписании на послезавтра, – сказал кто-то.

– Музей большой, послезавтра мы тоже пойдем, на целый день. А сегодня – на пару часов, для желающих. Итак – раз, два, три… – он стал вслух считать поднятые руки.

Блондинка из Нью-Джерси, конечно, была одной из первых желающих.