Таня тут же беспокойно взглянула на Джуди Сандерс, сидевшую через три столика от них. Но Джуди сосредоточенно склонилась над своей тарелкой с сырниками.
– Мистер Старк, я не понял – вы едете или нет? – громко сказал Олег туристу из Миннесоты. – Поедете? Очень хорошо. Итого, одиннадцать человек…
– А когда нам вернут наши паспорта? – спросил мистер Старк.
Паспорта у всей группы забрали при оформлении в гостиницу, когда распределяли номера, и это туристам не понравилось.
– О, не беспокойтесь! – безмятежно и снисходительно улыбнулся Олег. – Паспорта вам завтра же вернут! Это все лишь маленькая бюрократическая процедура, у нас тоже, знаете ли, есть бюрократия. А вы, миссис Волленс? Вы поедете в Третьяковку? Вы, кажется, тоже поднимали руку?
– Я?… – Элизабет растерянно взглянула на Таню. И поспешно добавила: – Нет. Я себя плохо чувствую. Давление. После перелета. И нога… Понимаете, у меня проблема с левым коленом…
– А вы, миссис Гур? – взгляд гида остановился на Таниной руке с перстнями.
– Я не могу. Мне надо отдохнуть, – не слишком вежливо отрезала Таня, разозлившись на Элизабет. Ведь сколько раз она ее предупреждала: не лезь, не высовывайся, старайся не обращать не себя внимание, тем более – гида!..
– Конечно, отдыхайте! – ответил Олег и, с явным усилием отлепив свои глаза от Таниных перстней, обратился к остальным туристам: – Леди и джентльмены! Те, кто не едет с нами в Третьяковскую галерею. Прошу вас, если вы пойдете прогуляться по городу, не забудьте сдать ключ от своего номера дежурной по этажу и получить от нее визитную карточку отеля. В этой карточке написаны ваше имя и номер комнаты, и это ваш пропуск в отель. Кроме того, это поможет вам на улице. Некоторые считают, что за каждым иностранцем в Москве следит КГБ и поэтому можно не бояться заблудиться. Уверяю вас, никто за вами не будет следить, но имейте в виду, что у нас еще далеко не все москвичи знают английский. И если вы заблудитесь, лучше всего – сами обращайтесь к милиционерам. Покажите им карточку отеля, и они помогут вам взять такси. И еще просьба: не забирайтесь слишком далеко от центра города. Помните: перемещение иностранцев по Москве совершенно свободное, но выезд за двадцатимильную зону ограничен. Впрочем, я не думаю, что вы сразу же ринетесь за город изучать наши колхозы. У кого есть вопросы?
Несколько человек сразу подняли руки. Таня усмехнулась. В туристических группах даже пожилые люди всегда ведут себя, как школьники. Блондинка из Нью-Джерси поспешно ушла переодеться для экскурсии. Это хорошо, теперь Таня осталась за столиком вдвоем с Элизабет. Она опять посмотрела в сторону Джуди. Та по-прежнему скромно ела свои сырники. Молодец! Тихая, как мышка – как раз то, что нужно на этой стадии операции. Впрочем, за такие деньги, которые она получит за эту операцию, любой стал бы есть эти сухие сырники и вареную колбасу. Итак, все спокойно, можно начинать действовать. Тем более что, как сказал гид, сегодня – единственный день, когда они предоставлены самим себе…
Группа афганцев встала, неловко гремя стульями, и скученно, как овцы, направилась к выходу под водительством все тех же серых костюмов. Когда они проходили мимо, все туристы смолкли. Что-то загнанно-кроличье было в темных выпуклых глазах этих будущих трактористов и комбайнеров, которыми они смотрели на своих энергичных молодых русских пастырей.
– Они выглядят как зайцы, – сказала Элизабет и тут же осеклась под резким взглядом Тани.
Тут Олег направился к буфету за новой порцией капустного салата. Джуди подняла глаза от своей тарелки и словно бы невзначай встретилась с Таниным взглядом. Таня коротко кивнула ей и тихо сказала Элизабет:
– Останься здесь, а потом пойдешь вниз и проследишь, когда они все уедут. Только после этого придешь в номер. Ты поняла? – она взяла со стола ключ от номера, встала и направилась к выходу в гостиничный коридор. Элизабет с испуганными глазами, затаив дыхание, замерла за столиком, глядя на выходившую из кафе Таню и двинувшуюся следом за ней Джуди. Впрочем, и еще несколько туристов, закончив завтрак, тоже пошли к выходу…
Таня, не оборачиваясь, шла по коридору. В руке у нее был ключ с огромной тяжелой гирей в форме темного бруска с цифрами «1032». Этот номер находился не в длинном общем коридоре десятого этажа, а в коротком коридоре-аппендиксе номеров-«люксов», при входе в который стоял на столике большой декорированный самовар. И здесь же в холле напротив этого коридора-аппендикса сидела за большим столом дежурная по этажу.
А Джуди, отстав от Тани, остановилась у лифта. Ее номер был этажом выше.
Миновав вскинувшую на нее глаза дежурную по этажу – молодящуюся крашеную шатенку с высоким перманентом, – Таня вошла в свой коридор-аппендикс, отметив на ходу, что даже половая дорожка здесь другая, чем в общем коридоре – настоящий ковер и хорошо вычищенный. «Люксовый коридор», – усмехнулась про себя Таня, открывая свой номер-«люкс». Это было единственной роскошью, в которой она не могла себе отказать – будучи княгиней и владелицей четырех первоклассных отелей во Флориде с годовым доходом в 540 тысяч долларов, она не могла позволить себе останавливаться в дешевых номерах, да еще где – в Москве! В своей Москве! Тем более что изрядно наслышалась о прелестях русского сервиса…
Войдя в номер, Таня заперла его изнутри и быстро огляделась. Ее довольно большой чемодан и скромный чемодан Элизабет стояли при входе в нише и, кажется, никто в них не рылся. Пальто тоже на месте. Номер просторный, в гостиной на полу большой настоящий ковер, слегка вытертый, но чистый. На окнах – тяжелые плюшевые шторы, а на стенах две картины-репродукции – конечно, Репин и Айвазовский. Холодильник, телевизор с какими-то гигантскими ручками из темной пластмассы, стол с креслами, диван, еще один столик – подсобный, с электрическим самоваром и какой-то инструкцией под стеклом. Справа – дверь в спальню. Таня взяла свой чемодан, подтащила его к дивану, открыла, И еще раз огляделась, словно кто-то мог за ней подглядывать. Впрочем, черт их знает, этих большевиков – вот что это за зеркало на стене за самоваром? На кой черт в гостиной зеркало? Или за ним спрятана фотокамера?
Таня подошла к зеркалу, потянула за узкую планку деревянной рамы. Зеркало, висевшее лишь на верхнем гвозде, легко отошло от стены, Таня провела рукой по этой стене – стена как стена, но из-под зеркала выпала какая-то бумажка. Таня нагнулась, подняла ее. «Инструкция по эвакуации в случае пожара» – было написано на листке по-русски, и дальше шел текст, который Таня читать не стала. Черт возьми, если в гостинице начнется пожар, кто полезет за зеркало искать эту инструкцию по эвакуации?
Таня сунула инструкцию обратно за зеркало и вернулась к своему чемодану, открыла его и стала доставать из-под низу заранее приготовленную одежду. Темная шерстяная юбка, толстый синий свитер грубой вязки, темные шерстяные перчатки и такая же темно-коричневая грубо-шерстяная косынка. И, главное, – это темно-синее пальто, из-за которого было столько хлопот в Нью-Йорке. Ее консультант – русский еврей из недавних эмигрантов, которого она нашла в Нью-Йорке, в редакции русской эмигрантской газеты, – потратил три дня на поиски одежды для нее и Джуди, чертыхаясь в самых дешевых американских магазинах: нигде не было ничего похожего на то, что носят в России простые русские. И только в «Сальвэйшен Арми» на Вест 49-й стрит он нашел то, что искал, – это темное пальто колоколом с узким и облезающим меховым воротничком и такую же дубовую куртку для Джуди. Тогда же он уговаривал Таню не брать с собой ее драгоценные перстни. Но один перстень был подарком умершего мужа, а два других – фамильные перстни ее княжеского рода. «Я княгиня, я написала в анкете, что я княгиня, и они мне дали въездную визу! – отвечала ему Таня. – И я поеду в Россию как княгиня! Я буду ходить там с этими перстнями и жить в люксе! Как княгиня!»