– А правда, да, Самвельчик.
Камуфлированная остойчивая резиновая шестиместка упорно тащилась навстречу могучему течению Ирги. Установленный на ее носу светодиодный прожектор нервно раздвигал ночную черноту, выхватывал из нее дрожащие пригнутые к студеной и густой, как машинное масло, воде куртинки забежавшего в поток краснотала, матово блестящие каменистые осыпи на высоченных изрезанных извилистыми щелями обрывах, зловещие разверзнутые пасти многометровых заломов обочь песчаных кос.
Мостовой, зажав автомат между коленей, сидел с краю, рядом с первой переборкой, тесно прижимаясь к плечу Семеныча. Слушал, как, пробиваясь через ровное шмелиное гудение сорокасильного «Меркурия», тоненько позванивает ледяная слюда по берегам. Молчал и думал о своем.
Переболел. Перемучился. По капле выдавил из головы все свои былые сомнения. И вроде бы теперь уже окончательно уверился в необходимости сделать этот последний и решающий шаг. Сделать уже по той простой причине, что любое начатое дело необходимо обязательно доводить до логического завершения. Довести и вот тогда уже забыть, зашвырнуть на полку дальней памяти.
Теперь тревожило только одно: надо было как-то уберечь Семеныча, не позволить ему лезть в самое крутое пекло. Оттеснить, отстранить его от участия в кровавой кутерьме. Но как это сделать? Каким таким чудесным образом? Тогда ведь и самому тоже придется отойти, отвалить в сторону? Иначе за настырным, упертым стариком ни за что не уследишь.
– По времени – подходим, мужики, – неожиданно громко произнес Славкин. – Все все помнят?
«Зачем спросил? Кого? – ворохнулось в голове Андрея. – И как он смог так точно, единственно по времени, определить точку высадки? Ну, может быть, и может? А кто его знает? Их же там, наверное, учили?»
В лодке они сидели впятером. Кроме Мостового и Семеныча – Славкин, Бельдин и тщедушный китаез. Краев со всей своей натасканной ратью должен был подобраться к объекту загодя, еще с началом темноты, каким-то другим, неизвестным, более хитроумным способом.
Зачем нужно было тащить с собою Бельдина, Саня объяснил доходчиво. И прозвучало это вполне убедительно: гораздо проще и безопаснее открыть бронированную сейфовую дверь хранилища обычным способом – набрав нужную цифровую комбинацию на кодовом замке. В этом случае исключен риск, что ее заклинит после неудачного подрыва или в хранилище начнется сильный пожар. Естественно, комбинацию эту Бельдин при первом же нажиме на него легко и просто выложил, но все равно оставалась гипотетическая вероятность того, что он напутал с перепуга. Или, что еще хуже, – намеренно слукавил, в надежде сохранить себе жизнь, и в хранилище, несмотря на все его заверения, все-таки установлен самоликвидатор. Поэтому гораздо надежнее будет, если он откроет эту дверь самолично под их присмотром. И тогда уже действовать исходя из сложившейся обстановки.
В чем же заключается надобность присутствия при нападении на прииск китаеза, Мостовой из мало убедительных объяснений Славкина так и не понял. Тот что-то наплел насчет какого-то телефонного звонка, который должен сделать этот китаез сразу же после штурма. Но куда и кому, Саня пока не сказал, буркнув «там увидишь», «да это ж только для тебя, браток». Можно было с большой долей уверенности предположить, что это будет звонок в Китай неведомому боссу, виновному в Танюшиной смерти, до которого Андрею действительно до зубовного скрежета хотелось дотянуться.
О том, что ждет этих двоих потом, Мостовой знал со всей определенностью – от них непременно избавятся, пустят в расход, как ненужных опасных свидетелей. Именно – «избавятся». Сам он к этому руку не приложит. И даже пальцем их не тронет. «Хватит. Грязи нахлебался! Извозился в дерьме до самой макушки!»
– Приготовились! – предупредил Славкин. – Оружие не утопите. Держитесь за леера. Андрюха, сигаешь первым – подтащишь за швартовый.
Голос «Меркурия» притих, поменял тональность. Пошли на самых малых.
Лодка, развернувшись поперек течения, медленно и неохотно поползла в узкий проход между покрытыми клочьями пены притопленными корчами, и мышцы на спине Мостового самопроизвольно напряглись. Он продел плечо и голову в автоматный ремень и отбросил оружие назад. Спустился со скамейки на волнистое, туго накаченное днище. На четвереньках пробрался на нос и стал на корточки, зажав в руке швартовый конец, опасливо, до рези в глазах, всматриваясь в приближающийся обросший колышущейся полуметровой наледью берег.
Раздался свистящий протяжный треск ломающегося льда, и по коже побежали мурашки. Знал, что многослойная резина обязана выдержать, да если и спустит, в конце концов, то только первое, огражденное прочной переборкой отделение, но все равно стало сухо во рту, засосало под ложечкой. Слишком зловеще ярилась в глубоких прибрежных крутяках ледяная зимняя вода.
Подошедшую к промерзшей береговой кромке на малом ходу лодку тут же начало заворачивать кормою по течению. В любой момент лопасти винта могло срезать каким-нибудь скрытым под водой толстым коварным хлыстом. Мостовой, широко расставив ноги, встал во весь рост. Примерился и прыгнул. Чиркнул каблуком по высокому баллону, а потому неудачно приземлился, рухнул на бок, и в сапоги моментально хлынула вода. Перекатился на живот, вцепился обеими руками в свешенные плети тальниковых корневищ. Подтянулся. В одно движение намотал на кулак швартовый конец. И очень вовремя – веревку уже размотало полностью, натянуло до звона, едва не выбив диким запредельным весом руку из плечевого сустава. Напрягся, со стоном потащил на себя и на последнем издыхании перекинул швартов через тонкую осинку. Передохнул пару секунд и снова потянул – теперь уже через блок. А потом, увидев, что лодка носом вылезла на берег, захлестнул веревку на осинке мертвою петлей.
Помог сойти на берег Семенычу. Потом – Бельдину и китаезу, скованным по рукам между собой. И только когда совместными усилиями выволокли лодку на сухое и протащили ее на десяток метров в тальниковую чащобу, отошел в сторону и, присев на кочку, стащил сапоги. Вылил из них ледяную воду. Выкрутил промокшие носки и портянки. Напихал внутрь сапог сухой осоки-резуна и снова протиснул ноги в закисшие голенища.
– Херово, – хмуро изрек Славкин после того, когда Андрей закончил все свои манипуляции с промокшей обувью. – Только этого, блин, не хватало.
– Это не твоя забота, – отбрил его Мостовой. – Займись делом.
– Ладно, – пробурчал Славкин. Посмотрел на тускло фосфоресцирующий циферблат своих «командирских». – Время еще терпит, но все равно выдвигаемся через пять минут. Лучше не спеша. И шума меньше, и дыхание не собьете. Я иду первым. Потом вы – двое. Следом ты – Иван Семеныч. Ты, Андрюха, стал быть, замыкаешь. Идем тихо, хоть и Егор прослушку коцнул. Особенно на подходе к объекту – я дам знак. Гуськом. Ноги – с носка на пятку. Пощупал – наступил. И вы, хмыри, – цепочкой не звенеть! Чтобы постоянно – слегка внатяжку. Ясно? До точки – полтора часа спокойного хода. К четырем должны выйти. Там ты, Семеныч, с ними остаешься, а мы с Андрюхой поползем дальше. И смотри, батяня, чтоб не дергались. Чуть что – свинца в лобешник. Ну, что? Всем все понятно?