– Мои друзья, которым ты обо всем поведал, держали меня в курсе дела. Волкашин оказался крепким орешком, но контрразведка серьезно отнеслась к его планам, и расследование курировалось на самом высоком уровне.
– Почему тогда Волкашина не посадили?
– За время расследования Волкашин выявил, какая опасность ему грозит, и сделал умный ход…
– Сбежал за границу?
– Нет. Выдвинул свою кандидатуру в народные избранники. Его поддержали сильные люди. Теперь он депутат, неуязвимая личность.
– Азаров, Горохов – что с ними?
– Азаров убит. Горохов уехал за границу.
Сергей уставился в стол. Вот как случилось. В Питер ему путь закрыт и, похоже, надолго, если не навсегда. Он посмотрел на скучную физиономию Сатронова.
– А мой стажер? Африканец.
Майор пожал плечами.
– Понятия о нем не имею.
– Я был уверен, что с Волкашиным разберутся. Я же дал полный расклад контрразведчикам.
– Полный, да не верный.
– Не верный? – удивился Сергей.
– Так. Если быть точным, расклад ты составил кое в чем правильный, а кое в чем – нет.
– И как было на самом деле? – Бянко усмехнулся. По большому счету теперь это не играло никакой роли – домой он не вернется, это главное.
Сатронов допил свое пиво, посмотрел на часы.
– В реальности было близко к твоим предположениям, журналист. Кстати, ты где теперь работаешь?
– В газете. Репортером. Вы не отвлекайтесь. Я тороплюсь, мне надо идти.
– А мне – ехать. Значит, сначала твои сведения подтвердились. Волкашин долго следил за своими друзьями-подельниками и удивлялся – как бывшие лохи сумели преобразиться и накрутить на полученные преступным путем тысячи долларов – миллионы. Это его задело. И он придумал план – обиженная много лет назад братва якобы выяснила имена обидчиков и требует сатисфакции. Люди у Волкашина были, имелись и связи. Он выдоил Олега Сысоева, но тот понял, чьих это рук дело, и Сысоя пришлось убрать. Убив первого друга, Волкашин понял, что уберет всех. Деньги того стоили. Второй удар пришелся по Азарову, но Вениамин попросил помощи у Волкашина, и тот отложил расправу, потому что с Азарова можно было сорвать уж очень большие деньги – каждый новый день увеличивал его офшорный счет. Чтобы расстаться с такой суммой, Вениамин должен был созреть. Азарова Волкашин вызвал в Питер, поближе к себе, а сам стал трясти Маранкова.
– Вы мне рассказываете то, что я рассказывал вам.
– Слушай дальше. Люди Волкашина выкрали жену Маранкова, потребовали выкуп. Тот выкуп заплатил, Алину отпустили. Больше доить Маранкова Волкашин не собирался.
– Но продолжил дойку.
– Нет. Не продолжил. Он организовал убийство Маранкова, чтобы избежать возможного разоблачения. Маранков был влиятельным дядей – его собственная служба безопасности имела высокую организацию и рано или поздно вычислила бы организатора наезда. Со смертью Маранкова исчезала опасность разоблачения. Служба без хозяина распалась, словно карточный домик. Мулатов был мелким районным бандючком, Азаров и Горохов – удачливые трусы. Так что, после небольшого перерыва, можно было продолжить отъем денег у друзей юности, не опасаясь раскрытия прошлых преступлений.
– Кто? – коротко спросил Сергей. Только сейчас его поразила яркая догадка.
– Что? – не понял Сатронов.
– Кто встал на пути Волкашина? Горохов или Азаров?
– А… – засмеялся Сатронов. – Смекнул. Вениамин же. Кто еще! Азаров смог выплыть из бандитского омута на Дальнем Востоке, и здесь (то есть там) в Питере, никому не доверяя с самого начала, установил наблюдение за Волкашиным. Тебя вот по ходу дела подключил. Хищник еще тот. Опасный зверь. Трусливые очень опасны – нападают исподтишка. Когда люди Волкашина «разрабатывали» Мулатова, люди Азарова раскручивали его любовника – Контенко-младшего. От него Азаров и узнал, что Мулатов по уши в дерьме, и это дело рук не братвы. Азаров сложил факты и вычислил своего друга Юру Волкашина. Люди фээсбэшника убрали Мулатова, люди Азарова – Контенко-младшего. Это Азаров навалился на Алину Маранкову и снял с нее все деньги, оставшиеся от мужа, оставив, по их понятиям, крохи.
– Вот оно как, – Сергей почесал ногтем бровь. Глуп он был, кинувшись в омут внутренних разборок отмороженных беспредельщиков. Еще чудо, что он живой, сидит вот в привокзальном буфете, бровь чешет. Ангел-хранитель у него сильный.
– И Горохова стал трясти не Волкашин, а мистер Азаров, – сказал Сатронов.
– Зачем же Азаров меня втянул в дело? Бегал испуганный, глаза пучил, а сам в это время…
– Ты был погремушкой. Отвлекал внимание.
– Скажите, а кто организовал покушение на меня – ну, тогда, в подворотне? Я опрометчиво прокричал на даче Алины о знании причин смерти ее мужа…
– Азаров. Сначала решил убрать тебя. После неудачного покушения просто нанял на «работу». Если бы ты встал на пути Волкашина, не выжил бы.
– Но я встал…
– Это заблуждение. Фээсбэшник не воспринял тебя серьезно.
– Что было дальше? – Сергею стало неприятно, что для всех он был пустым местом.
– Дальше на Азарова было совершено покушение – Волкашин решил, что требуется ускорить процесс выжимания денег. Вениамина пугали, а не пытались убить. В ответ Азаров рассказал Горохову о «делах Юры», и они ответили ударом на удар – пытались убить Волкашина. Началось открытое противостояние, в котором победил фээсбэшник – Азарова отследили и угрохали из гранатомета, а Горохов поспешил скрыться за рубежом и затерялся там под чужой фамилией.
Бянко встал, на прощание протянул руку Сатронову.
– Хорошо, что судьба свела нас.
– Тебе хорошо. А мне? Но точно, то была судьба. Бывай, журналист, и в Питер не суйся.
– Спасибо вам и… счастливого пути.
Сергей вышел из буфета и торопливо пошел через привокзальную площадь к стоянке машин. Он остановился перед белой, свежевыкрашенной «шестеркой», за рулем которой сидел парень лет двадцати пяти. Бянко открыл дверцу и сел в переднее кресло. Парень, негодуя, заявил:
– Кто так поступает, Серега? Я тебя лишних двадцать минут прождал. Сам назначаешь встречу, и сам опаздываешь. У меня же напряг со временем!
– Какой напряг? Ты поэт.
– Ха, – ощерился парень. – Кстати, новое стихотворение. Послушай. Называется «Ранняя весна»:
Плачет дождь за окном,
Оплавляя снег серый.
Гроздья алой рябины
Клюют свирестели.
И скрипит старый дом,
Как пустые качели.
Душно в перинах
В одинокой постели…
Весна…
Первые числа апреля.
На душе очень пусто.