Контенко опустился в одно из мягких кресел, обвел рукой гостиную, видимо, таким образом предлагая присаживаться. Сергей и Анисим покорно заняли места на диване. Анисим включил диктофон. Контенко заулыбался, ожидая вопросов.
Сергей поднял глаза к потолку. Как бы быстро свести разговор к сыну поэта. Не хотелось мусолить творческие планы и прочую стихотворную чепуху.
– Скажите мне! – первым прервал тишину Аннус.
– Да, – Контенко изобразил внимание.
– Почему вас зажимают?
– Кто-о?
– Вы говориль о свой новый поэма и сказаль…
– Вы про «Князя Ивана»? Да, вы правы, меня зажимают невежды, те, кто боится исконного народного русского языка. А я пишу стихи народным языком.
– Как Пушкин?
– Вы знаете Пушкина?
– Он был африканец, – засветил белозубую улыбку Аннус.
Контенко рассмеялся. Сергей гневно зыркнул на стажера и тут же вставил наводящий на главную тему вопрос:
– Может, ваше творчество не находит выхода к аудитории из-за политических игр? Ваш сын…
– А что мой сын?! – напрягся Контенко.
– Ну-у, он скандальная личность. Его дружба с бандюганом Мулатовым…
– Не знаю, из каких источников вы получили информацию о Мулатове. Они были друзьями, далее я в их отношения не лез, что и как, но когда Мулатова убили, Артем очень переживал. Как человек, он не мог оставаться безучастным к смерти друга… А убили Мулатова позавчера, прямо на улице.
Сергей сидел, обалдело глядя перед собой. Вот так новость – убили Мулатова, одного из знаменитейших районных бандитов, а Сергей узнает об этом только через день, и никто в редакции об этом не обмолвился? Не газета, а кусок навоза – такую информацию пропустили… А он-то рассчитывал обработать ответы Контенко и подать в статье покушение на сына поэта как подкоп под бандита Мулатова. Бандита только вперед убили.
Тут Сергея обожгла догадка – сын Контенко мог быть случайным свидетелем убийства Мулатова. Вот это тема! Можно крутую статью накатать! Это да! Его статью перепечатают более крупные газеты… Нет, надо сразу, через голову редактора Калашникова, кинуть статью в какую-нибудь супергазету… В ту же «Федеральную» – там любят разоблачительные статьи печатать, а у Сергея в «Федеральной» полно знакомых.
Вихрь мыслей пронесся в голове за доли секунды. Сергей уже открыл рот, чтобы более ласковым вопросом усыпить бдительность поэта, а потом задать еще один вопрос о сыне, но тут зазвонил телефон.
Все вздрогнули. Контенко и Аннус – от неожиданности, а Сергей – от догадки – звонят из больницы и сейчас интервью прервется.
– Извините, – поэт поднялся из кресла, пошел элегантной походкой в другой конец зала.
Интересно, умер уже его сын в больнице или еще жив? На стажера Сергей бросил суровый взгляд (на всякий случай).
– Да… да…
Контенко стоял спиной к журналистам. Сергей не мог видеть выражения его лица. Секунды тянулись… Что говорили старику?
– Спасибо. Еду.
Опустив трубку на рычаги, Контенко, не оборачиваясь, вышел из зала. Сергей, неожиданно для себя, вскочил и побежал за ним. Он опишет в своей статье первую реакцию известного поэта на столь роковое известие – покушение на сына. Надо было видеть его лицо.
Вылетев в коридор, Сергей наткнулся на крупнотелую глыбу Контенко. Тот стоял и смотрел перед собой. Конечно, он был потрясен.
– Иван Анатольевич, что-то стряслось?
Контенко незряче упер свой взгляд в лицо Бянко.
– Вы знали о моем сыне?
– Ничего, – с готовностью солгал Сергей. – Что с ним?
Контенко расслабился.
– Несчастье. Он в больнице. Автокатастрофа. Ничего конкретного мне не сказали. Но он жив!
– Вы туда?
– Да. Немедленно. Посему, прошу прощения, интервью отменяется.
– Я поеду с вами.
– Зачем?
– Я журналист!
– Молодой человек, надо быть не просто журналистом, нужна еще элементарная порядочность.
Они оба вернулись в зал. Анисим подозрительно быстро отошел от шкафов с книгами и сувенирными статуэтками.
– Будем говорить дальше? – преувеличенно бодро спросил он, потянувшись к лежащему на диване диктофону.
– Нет. Мы уходим, – сказал Бянко.
От коттеджа Контенко Сергей и Анисим шли молча. Недалеко от автобусной остановки их обогнал «Фольксваген» новой модели – Контенко, лично восседая за рулем, помчался в больницу.
Да, сын старика был не просто другом Мулатова. Неспроста кричал пьяный поэт в радиокомитете о «другой» ориентации сына. На гонорары от поэм такой машины не купишь. Артем Контенко здорово расслаблял Мулатова пассивными ласками, раз раскрутил бандита на такую дорогую иномарку.
А кто был другом Мулатова, так это артист Навоков. Сергей лично знал Навокова и от него знал о дружбе того с Мулатовым. От него же знал и об «отношениях» Артема Контенко с бандитом.
Следовало ехать к Навокову и переговорить с ним. Как говорится, требовалось ковать железо, пока было горячо.
– Едем!
– Куда? – очнулся от своих дум Аннус.
– Есть один человек, – Сергей нетерпеливо оглядел дорогу – пассажирского транспорта не наблюдалось. Стояло одно такси у продуктового киоска, но на такси не было денег. – Человек есть, и ехать к нему надо прямо сейчас. Только не на чем.
Бянко ощущал в мозгу жгучие позывы – хотелось побыстрее все узнать и сочно расписать в статье. Он уже представлял ее: сначала интервью с отцом Артема Контенко, авторский комментарий, потом несколько фраз Навокова о Мулатове, опять авторский комментарий, потом еще чьи-нибудь слова по теме…
– Едем на такси, – сказал стажер.
– Откуда у тебя деньги?
Аннус, белозубо улыбаясь, вдруг вытащил из кармана брюк согнутые пополам доллары – полусотни и десятки.
– Нашел.
– Ты поэта обворовал?
– Не хороший шутка.
– Я всегда зло шучу. Едем!
Столковавшись с таксистом об оплате проезда валютой, помчались в город искать Навокова.
* * *
Навоков был высоким толстяком с выпученными глазами и жалобно сложенными пухлыми губами. Сергей относился к нему с презрительной иронией, но окончательно обидеть не желал – не ему, Сергею Бянко, судить: каждый живет, как может и как хочет. Скорее все-таки как может – хотим мы все жить только хорошо, а хорошо не всегда получается. Вот и Навокову, несмотря на природную холеность, стать знаменитым не удавалось. В театре его зажимали, давая мелкие второсортные роли, зато очень часто звали озвучивать мультфильмы – он очень похоже выводил своими пухлыми губами жужжание мух и жуков. Но везде платили мало.