– Выбрось из головы, Толян. Конечно, жаль, что девчонка погибла. Но мы-то с тобой ни при чем. Мы же никого не сбивали. И ее уже ничем не вернешь, хоть на голове стой. Ну что, тебе легче стало бы, если б того генеральского сынка за решетку упекли? Что бы от этого в мире переменилось?
– Не знаю даже.
– А ты не думай – это самый простой способ. Вот я стараюсь никогда не думать. Есть ситуации, в которых от тебя ничего не зависит. Ну невозможно же лбом стену прошибить. Да и зачем стараться, когда все и всех устраивает?
– А ты вспомни, как на суде приходилось свидетельствовать – врать внаглую. Спокойно ты потом ночью спал? Меня жена трясла, колотила, а я все во сне кричал и не просыпался. Снилось, что меня в мешок заталкивают и волокут куда-то по брусчатке…
– Ну и что? – Чувствовалось, что капитан говорит неискренне, что и у него на душе кошки скребут, но тем не менее, как старший по званию, он стремился развеять сомнения подчиненного. – Сон – это сон, а явь – это явь. Ведь на самом деле тебя никто в мешок не заталкивал и заталкивать не будет. У Матюкова все схвачено. Да – и ты, и я ложные показания дали. Ну и что, мир от этого перевернулся? Или рога у тебя выросли? Все, что ни делается, к лучшему. Тебе же за эти показания неплохо заплатили. Когда ты деньги брал, не сильно сомневался…
– Кто ж от денег откажется? К тому же если другого выхода нет.
– Ну, тогда о дочке своей и не думай, на нее эту ситуацию не переноси. Месяц, второй пройдет, и обо всем забудешь. Вы на что с женой решили эти деньги потратить? Мы – в отпуск на море отправимся. И тебе советую.
Милиционеры, одетые в штатское, замолчали, прислушиваясь к крикам ворон, мельтешивших в кронах старых деревьев.
– Суета все, Толян, и томление духа – так моя дура любит говорить, когда я с ней спорить начинаю. Вот и ты не спорь.
На заднем сиденье похрустывал, распрямляясь, пластиковый пакет. Лейтенант вздрогнул от этого звука.
– Ты не подумал, чего там этот фээсбэшный майор Базанов положил? И, вообще, какого черта ему в голову пришло передачку пострадавшей послать, да еще через нас? Не скорейшего же выздоровления он ей желает?
– Я уже сказал тебе – лучше всего не думать. – Капитан перегнулся через спинку сиденья, подхватил пакет, заглянул в него: – Ну, пара пакетов сока, апельсины, книжка какая-то и конверт; похоже, что с деньгами. Понесешь или нет?
– Кому-то из нас нести придется, – тихо проговорил водитель. – Базанов нам что сказал? Передать именно сегодня.
– Ладно, – махнул рукой капитан, – жребием решим, кому этот пакет нести.
Покопавшись в бардачке, он нашел помятую картонку со спичками. Повернувшись спиной к напарнику, хрустнул тонкой деревяшкой. А затем поднес к Толяну кулак, между указательным и средним пальцем которого торчали две серные головки.
– Кто короткую вытащит, тот и несет.
– Идет, – согласился лейтенант Баранов.
Он долго примеривался. Пальцы зависали то над одной, то над другой спичкой. Наконец лейтенант решился, потянул. Вздохнул с облегчением:
– Длинная.
– Ну что ж, делать нечего, все по-честному.
Капитан подхватил шелестящий пакет, выбрался из машины, поглубже натянул вязаную лыжную шапочку, затрещал молнией куртки, подтягивая ползунок к самому подбородку. В тамбуре больницы задержался, сунул в пакет руку, взвесил конверт на ладони и пробормотал:
– А я-то думал, деньги, – после чего пролистал находившуюся в пакете книжку, вздрогнул и попятился, словно хотел убежать. – Вот же скотина!
Однако вскоре он уже стоял перед окошечком в холле больницы. Санитарка-пенсионерка приняла передачу и записала на листок, кому ее следует доставить.
– А от кого? – неожиданно спросила она.
Однако милиционера трудно было застать врасплох. Служба у него такая.
– От коллег по работе, – бросил он и зашагал к выходу.
Хлопнула дверца машины. Лейтенант вопросительно посмотрел на напарника. Иванов напряженно улыбнулся:
– Ну, вот и все. Обещал же тебе Базанов, что завезем передачку и больше он нас не потревожит. Деньги мы с тобой за свои показания получили, а они, как известно, не пахнут. Еще и сверху он нам сегодня отстегнул. Теперь остается только ждать повышения по службе. Все, Толян, можешь забыть о том, что случилось. Только дурак может пытаться плыть против течения.
– Наверное, ты прав, – согласился лейтенант, – ведь все вокруг так живут. И нечего выпендриваться.
Тихо заурчал двигатель «Жигулей», и машина отъехала от старого здания больницы.
«Хоть кто-то о ней вспомнил, – вздохнула сердобольная санитарка, – а то, как попала к нам, только следователь и приходил один-единственный раз». Она закрыла окошечко и направилась с пакетом в руке к грузовому лифту.
Вскоре немолодая медсестра тихо приоткрыла дверь в палату реанимации. Пациентка лежала, прикрыв глаза, – то ли спала, то ли просто не хотела, чтобы ее тревожили. Стараясь не шелестеть пакетом, медсестра поставила его на тумбочку, проверила капельницу. Раствора должно было еще хватить на полчаса.
Женщина на кровати приоткрыла глаза.
– Спасибо вам, что сказали, – прошептала она. – Вы видели мою доченьку? Ходили к ней? Сказали?
Медсестра приложила палец к губам:
– Тихо-тихо. Вам нельзя волноваться. Вот капельница кончится, я тогда и схожу, а вы пока спите.
Женщина в белом халате не смогла сдержать чувств, хлюпнула носом и заспешила к двери. Единственным утешением ей могло служить лишь то, что ее дежурство подошло к концу. Снимать капельницу предстояло сменщице. А там, надеялась она, все как-нибудь «рассосется». И ей не придется говорить пациентке страшную правду.
Пострадавшая вновь закрыла глаза и прислушалась к вороньим крикам. На этот раз женщине казалось, что она уже понимает то, о чем говорят птицы. В карканье она различала имя своей дочери – Кристина. Антибиотик медленно стекал по прозрачной трубке, еле слышно попискивал аппарат-кардиостимулятор. Даже боль в теле понемногу отступила, улеглась. Несчастной хотелось думать только о хорошем – мол, пройдет неделя, вторая, и она увидит свою годовалую доченьку.
Внезапно почти над самым ухом зазвучал резкий электронный зуммер. Один раз, второй, третий… Женщина с недоумением смотрела на пакет, стоявший на тумбочке. Звук явно исходил оттуда. И не только звук – шла и вибрация. Толстая пленка похрустывала, вздрагивала. В больницу женщина попала уже без мобильника – то ли он потерялся на месте происшествия, то ли врач посчитал нужным избавить пациентку от лишних волнений. Женщина потянулась к пакету, переставила его на кровать, запустила руку внутрь. Прохладные апельсины, угловатый пакет с соком… Наконец пальцы нащупали то, что зуммерило-вибрировало. Пациентка одной рукой и зубами разорвала заклеенный конверт – на простыню выпал незнакомый ей новенький серебристый мобильник, на экране которого пульсировало сообщение: «Номер не определен». Холодная трубка легла в руку.