Ларин объехал лежащую тушу, и машина нырнула в дым. Не сильно помогал даже включенный кондиционер. Запах гари наполнил салон. Директор заповедника припал к лобовому стеклу, пытаясь рассмотреть дорогу. Пламя уже лизало машину с правой стороны.
– Теперь направо и жми.
Дорога пошла на горку. Практически вслепую Андрей вывел автомобиль из огня.
Бульдозерист был прав. Островок из шести подворьев еще не успело сожрать пламя, а вот деревянная довоенная сельская школа пылала. К остановившейся машине бросилась ошалевшая кошка, забилась под нее и жалобно замяукала. Возле одного из домов рвался на цепи сторожевой пес. Наверное, хозяева, в спешке покидавшие дом, забыли о нем. В сарае испуганно хрюкали свиньи.
– Эй! – крикнул Ларин. – Есть тут кто-нибудь?
На крыльцо дома еле выбралась заплаканная старуха.
– Дети, дети там, маленькие...
Из сбивчивого рассказа старухи стала ясна одна из трагических ситуаций, сложившихся сегодня в поселке. С утра к ней приехала из города дочка с четырехлетней внучкой и подругой с двумя детьми. Мамы пошли в лес, оставив детей на бабушку. Так уже не раз бывало.
– ... а потом этот пожар... дочка с подругой так и не вернулись... я за детей, хотела увезти подальше... это, когда уже пожар тут начался... а они без мам ни в какую...
– Так где же дети? – Ларин смотрел в затуманенные от слез глаза старухи.
– На чердак забрались, там котята у нас. Я им кричу-кричу, а они слезать не хотят. Без мам никуда. А я старая, сама залезть туда не могу.
Огонь подбирался к усадьбе с юга. Уже трещали, сворачиваясь в трубочки, листья яблоневого сада. Горел сарай. Андрей бросился в дом. Лестница, ведущая на чердак, находилась сразу за дверью на веранде. Ларин вскарабкался по ней. На чердаке было душно и дымно. Дневной свет пробивался сквозь единственное слуховое окошко на фронтоне. Солнечные лучи, расчлененные частым оконным переплетом, расходились в дымном полумраке веером. Весь чердак был завален каким-то хламом: старый сундук, старомодный круглый стол, поломанные стулья, детская коляска и санки, куча тряпья. Ларин прислушался. За дымоходом кто-то тихо плакал. Он перелез через сложенные в штабель связки газет и журналов. За дымоходом под самым скосом крыши он увидел троих жавшихся друг к другу детей. Голубоглазая светловолосая девочка-ангелок лет четырех глянула на Андрея и тихо произнесла лишь одно слово:
– Мама? – сказала она, прижимая к себе мальчика лет трех и его сестричку.
– Мы найдем твою маму, а сейчас пошли. – Ларин никогда не умел разговаривать и обращаться с детьми, своих-то у него не было.
Он с трудом подбирал нужные слова, боясь испугать детей. Младшие ребята громко заплакали. Андрей растерялся.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Таня.
– А меня Андрей. Меня твоя мама прислала. Сказала, чтобы я вас забрал. Сейчас она прийти не может.
Ларин слышал, как совсем поблизости бушует пламя. Где-то неподалеку трещал и взрывался шифер. Крыша дома уже накалилась, к ней невозможно было притронуться. Таня погладила плачущего мальчишку по голове. У парнишки из разреза рубашки выглядывали два совсем маленьких котенка: серый в полоску и огненно-рыжий.
– Видишь, все хорошо. Нам идти надо. Так мама сказала.
Таня поднялась, держа малышей за руки.
Андрей подавал детей одного за другим Виктору, который стоял на приставной лестнице. Старуха обнимала их и одновременно журила за то, что не послушались и спрятались от нее на чердаке.
– В соседних домах кто-нибудь есть? – спросил Ларин.
– Нет, они вроде уехали. Предлагали и мне, но я детей искала. Только потом поняла, что они на чердаке. Вы меня тут оставьте, я уже старая. Может, кого-нибудь еще спасете, – запричитала старуха и тут же спохватилась под строгим взглядом Андрея: – Да что я такое говорю? Бога гневлю.
Подхватив Танечку на руки, Ларин побежал к машине. Пламя от разгоревшегося сарая уже лизало торец избы. Было трудно дышать. Андрей распахнул дверцу, посадил Таню на заднее сиденье. Беспалый ждал у машины с мальчиком и девочкой на руках.
– Присматривайте за ними, – крикнул он старухе и сел за руль.
Эйфория от того, что прорывался сюда сквозь дым и огонь не напрасно, мгновенно прошла. Вокруг нескольких домов, стоявших на возвышенности, полыхал огонь – море огня, соваться в который было полным безумием. Но оставаться здесь наверняка значило сгореть заживо. Стараясь не показывать своей растерянности, Ларин повернулся к Беспалому, который, как завороженный, смотрел в лобовое стекло на бушующее пламя.
– Здесь какая-нибудь улица ведет из поселка к полю напрямую?
Беспалый кивнул:
– Вот эта, – показал он влево. – Не совсем, конечно, напрямую, здесь все без плана строились. Но рискнуть можно.
За спиной у Андрея плакали дети, причитала старуха, тихо мяукали котята.
– В который раз за сегодняшний день рискуем, – негромко произнес Ларин, обращаясь к директору заповедника. – Ты не знаешь, случаем, наши ангелы-хранители по-прежнему где-нибудь рядом порхают? Или их ветром отнесло?
– Хотел бы и сам это знать.
– Будем надеяться, им крылья огнем не опалило.
Андрей мысленно перекрестился, взревел мотор. «Ленд-Ровер» резко вывернул влево и помчался с горки. Всякое приходилось переживать Ларину в своей жизни. Он уже не раз переворачивался на машине, преследуя и уходя от погони, падал в автомобиле с моста, сам топил транспортные средства в болоте; были на его счету и лобовые столкновения. Но то, что пришлось пережить ему теперь, не укладывалось даже в эти рамки. Дым в горящем поселке стоял такой густой, что, казалось, стекла машины просто обложили ватой. И в этом дыме внезапно возникали языки пламени. Иногда они просто обрушивались на машину, и тогда казалось, что «Ленд-Ровер» затолкали в гигантскую топку котельной. Старуха уже не причитала, а громко молилась. Внедорожник подбрасывало на неровностях. О том, правильно ли они едут, Андрей уже не спрашивал. Беспалый и сам потерял ориентацию в пространстве и времени. Ларину казалось, что весь этот ад длится уже целую вечность. Хотя часы на приборной панели могли бы подсказать точное время – чуть больше минуты. Включенные фары лишь подсвечивали непробиваемое для взгляда марево. Внезапно под бампером мощного джипа что-то хрустнуло, мелькнула перед стеклом высокая пылающая изгородь из рдеющих углями жердей. Лобовое стекло треснуло и прогнулось. Ларин ощутил, что грунт под колесами стал другим – мягким. Догадался – сбились с дороги, снесли изгородь и едут по огороду. Он еле успел вывернуть руль и чудом разминулся с горящей яблоней. Бампер еще раз снес изгородь. Андрей словил колесами колею и уже придерживался только ее, в мыслях молясь, чтобы в дыму не поджидала застрявшая машина или опрокинувшийся трактор.
Из-под колес полетела грязь, боковые стекла покрылись темными пятнами. Машина преодолела глубокую лужу и выехала из поселка. Порыв ветра унес дым в сторону. За расколотым лобовым стеклом Ларин увидел небо и нереально черное пшеничное поле. Запаска, укрепленная на капоте, дымилась, расплавленная резина пузырилась. Проехали еще метров пятьсот по выгоревшему полю. Запаска на капоте вспыхнула. Андрей вдавил педаль тормоза.