Выслушав Погорелову, Арлекино задымила папиросой, задумалась.
— Дело твое фуфловое, даже если ты действительно этого мужика просто перевязывала, — резюмировала она. — Тем более у ментов на тебя вообще ничего нету. Кто-нибудь видел, как ты его перевязывала? Или в документах это есть? Нету? Ну, пусть твой следак и гуляет лесом. Все будет ништяк, не бзди, подруга!
— А если они что-нибудь другое придумают? — боязливо поинтересовалась Лидия Федоровна.
— Ну, просто так, на голом месте, не придумают, — затянулась папиросой староста. — Им-то это хлопотно: свидетелей организовывать, вещдоки, очные ставки и опознания, все такое… Ты, главное, как к следаку пойдешь — ничего не подписывай и вообще как можно меньше говори о себе. И не забывай, что любое чистосердечное признание облегчает совесть, но увеличивает срок. Присмотрись, пойми, чего от тебя хотят. А лучше всего — сразу уходи в несознанку, в глухой отказ. Пусть менты на тебя доказательства ищут, если они, в натуре, есть, а не ты им на себя материальчик организовывай. Не облегчай им жизнь.
— А адвокат? Должны же дать по закону?!
— Ну, это ты фильмов про ментов насмотрелась, — хмыкнула староста. — Если по закону, тебе дадут государственного адвоката, которого ты увидишь всего два раза: после твоего ознакомления с уголовным делом и на суде. А если хорошего защитничка искать — это филок стоит.
— В смысле — денег? — не поняла Лидия Федоровна.
— В смысле — лавешек. А их у тебя, затруханной медсестры, наверняка в нужном количестве нету. Так что или квартиру продавай, чтобы на адвоката разжиться, или привыкай к государственному. Или сама себя защищай…
Погорелову вызвали к следователю лишь через восемь дней после ареста. Допрос, как и положено, происходил тут же, в тюрьме, в следственном корпусе. Кабинет следователя выглядел вполне стандартно: стол, клетка для допрашиваемой, решетки на окнах. Следователь — невысокий сутулый мужчина с мрачным лицом и волосатыми пальцами — старался казаться приветливым и даже доброжелательным. Поинтересовался, нет ли жалоб, ладит ли Погорелова с сокамерницами, нет ли у нее хронических заболеваний. Обнадежил: мол, и в тюрьме люди живут, тем более что теперь «гуманизация», так что пусть Лидия Федоровна не падает духом и не теряет надежды.
И лишь после этого перешел непосредственно к делу.
— Вам, наверное, уже разъяснили ваши права? — с казенной улыбкой осведомился следак.
— Разъяснили. Но в самых общих чертах.
— Этого достаточно в рамках Уголовно-процессуального кодекса. А в чем вас подозревают — понятно? — прищурился он и принялся что-то быстро-быстро записывать.
— Нет, — ответила Лидия Федоровна, стараясь держаться как можно спокойней. — Какая-то перевязка, какое-то огнестрельное ранение… Я так ничего и не поняла.
— Дело не в перевязке и не в огнестреле, — следователь отложил ручку. — Как вы сами думаете, почему мы почти неделю не вызывали вас на допрос?
— Вам видней…
— Вот именно! Потому, что за это время открылись новые обстоятельства вашего дела. Как стало известно, — следак принялся буравить подследственную ледяным взглядом, — вы не просто оказывали помощь Андрею Ларину, опасному преступнику, находящемуся в федеральном розыске. Я имею в виду медицинскую помощь. Вы являетесь его непосредственной пособницей и соучастницей как минимум в одном убийстве с отягощающими обстоятельствами.
— Что вы мелете?! Какое такое убийство? — не выдержала Погорелова. — Какие еще обстоятельства?!
— Сейчас все объясню. Вам знаком этот человек? — с этими словами следователь протянул фотографию пожилого мужчины в меховой шапке и шикарной шубе.
— Не-ет… — протянула арестантка растерянно, тем более что этого человека она действительно никогда прежде не видела.
— Это — Седых Иннокентий Иванович, 1946 года рождения, богатый бизнесмен из Сибири, часто бывавший в Москве по судебным делам. Три месяца назад ваш друг, опасный рецидивист Андрей Ларин, похитил его с целью получения выкупа. Долго и изощренно пытал, притом в пытках самое непосредственное участие принимали и вы. Когда выкуп был, наконец, получен, Ларин убил Седых. Чтобы избавиться от трупа, тело решено было расчленить, притом расчленяли тело именно вы как человек с медицинским образованием. Все это происходило в ванной вашей квартиры, после чего ноги, руки и голову вы поместили в выварку, а туловище — в целлофановый мешок и вынесли все это в неизвестном направлении. Следствием также установлено, что вы…
Следователь так и не успел договорить. Лидия Федоровна беспомощно подняла руки, словно желая защититься от всего этого ужаса, после чего медленно завалилась на клетку и сползла на пол.
Она потеряла сознание.
* * *
От обвинения, выдвинутого следствием в отношении старшей медсестры травматологического отделения одной из поликлиник Москвы, попахивало явным абсурдом и заказухой одновременно. Согласитесь — с чего бы это вдруг законопослушная гражданка, заботливая мать, которая за всю свою жизнь и мухи не убила, как ни в чем не бывало взяла да расчленила труп какого-то предприимчивого бизнесмена, которого и знать не знала? Причем сделала это не где-нибудь, а в собственной ванне, где частенько купала своего малолетнего сынишку? Не бред ли? Естественно, да, к тому же полный. Но по версии все того же следствия выходило, что отнюдь не бред. Дескать, Погорелова уже давно состоит в некой самопровозглашенной организации, якобы занимающейся борьбой с коррупцией, а на деле устраняющей неугодных ей людей, одним из которых и стал успешный коммерсант Иннокентий Иванович Седых. При этом последнего, как утверждалось в материалах обвинения, отправила на тот свет не Лидия Федоровна, а Андрей Ларин, являющийся ее куратором. Он-то, мол, и приказал медсестре избавиться от тела таким ужасным способом.
Безусловно, что при отсутствии каких-либо улик и свидетельских показаний это дело мигом бы развалилось. Ведь судья, каким бы продажным он ни был, не смог бы вынести приговор, руководствуясь лишь одними голословными обвинениями, не подкрепленными никакими доказательствами. Однако таковые, как ни странно, нашлись. Во-первых, во время осмотра квартиры Погореловой были обнаружены следы крови: в ванной комнате, на кухне и в прихожей. Анализ ДНК показал, что принадлежит она не кому иному, как покойному бизнесмену Седых. Во-вторых, отыскался и свидетель — таксист, который, ожидая позднего клиента во дворе дома, где жила Лидия Федоровна, видел, как в два часа ночи какая-то дамочка суетливо запихивала в багажник машины набитые чем-то объемистым черные пакеты из-под мусора. Номер автомобиля таксист не рассмотрел. Зато хорошо запомнил лицо женщины. Чуть позже на опознании он указал пальцем именно на Погорелову.
В общем, за Лидию Федоровну взялись конкретно, собравшись повесить на нее 105-ю статью УК о соучастии в убийстве, предусматривающую наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до двадцати лет.
Один из лучших адвокатов России, нанятый Павлом Игнатьевичем Дугиным, прекрасно понимал, что все это чистой воды подстава. Что кровь бизнесмена, которая была найдена в квартире его подзащитной, несомненно, разбрызгал кто-то, проникший туда в ее отсутствие. Что никакой женщины, якобы загружавшей в багажник пакеты с частями расчлененного тела, таксист не видел, а просто был вынужден пересказать то, что ему велели. А почему он это сделал? Так тут все ясно как божий день. Попался, скорее всего, на вождении в нетрезвом виде или в бардачок наркоты подбросили. А потом прижучили, взяли в оборот, поставив ультиматум — либо рассказываешь в суде всю эту невероятную историю и можешь быть свободен, либо отправляешься на нары. Нетрудно догадаться, что выбрал в такой ситуации загнанный в угол человек, каким бы благородным и принципиальным он ни был. Сломать можно абсолютно любого, ведь инстинкт самосохранения еще никто не отменял. Этим и воспользовались те, кто объявил войну тайной антикоррупционной организации…