– Рассиживаться нечего, – Маша сунула саперную лопату в брезентовый чехол, болтавшийся на поясе, и, пятясь, поволокла тяжелый гидравлический домкрат в кусты.
* * *
Охранник, сидевший во флигеле перед мигающими мониторами наружного наблюдения, морщился. Ветер так раскачивал камеры, что изображение прыгало; то и дело по экранам проходили полосы помех, капли летящего параллельно земле дождя заливали объективы.
– Черт знает что творится, – проговорил охранник, прихлебывая горячий кофе.
Здесь, в операторской, было тепло и уютно, не хотелось думать о том, что происходит на улице. Внезапно на двух мониторах произошло что-то странное. Мелькнула огромная тень, будто камеры накрыли пологом, а затем на экранах замельтешил электронный снег.
– Этого еще нам не хватало, – пробурчал оператор и принялся щелкать кнопками. – Сдохли камеры, – резюмировал он, убедившись, что сигналы от них вообще не поступают. – Кабели, что ли, оборвало, или коротнуло из-за дождя?
Пришлось выбираться из-за стола. Вскоре оператор и один из охранников уже шагали под дождем к месту обрыва. Отделенные от них сетчатым забором, пролегавшим вдоль ограды, бесновались мокрые собаки.
– Ну и ну, – оператор посмотрел на огромную мохнатую ель, упавшую поперек ограды. – Такую махину ветром вывернуло. Сто лет себе стояла, а теперь рухнула.
– Это из-за того, что просеку сделали. Раньше ветер все деревья вместе держал, а теперь на нее одну ударная нагрузка пришлась, вот и не выдержала. Такую бы елку да под Новый год на главную площадь страны поставить. А то теперь какую-то дрянь на металлическом каркасе из веточек сооружают. И еще хвалятся, что наша елка самая большая в мире.
– Мне по хрену, что там на площади стоит, мне уже трижды на Новый год дежурить приходилось, – вздохнул оператор, осматривая камеру, воткнувшуюся объективом в землю. – Окончательно сдохла. Оптику из крепления вывернуло. И кабель сейчас не нарастишь – здесь паяльник или муфта, на худой конец, нужны.
– А мне везет, – охранник трижды сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить, – последние новогодние праздники сполна отдыхаю. Ну, и что теперь? – спросил он, ковыряя мокрую траву носком ботинка.
– Тут уж как начохр скажет, – отозвался оператор.
– Что он скажет, я знаю. Для начала обматерит всех, а потом распорядится здесь всю ночь дежурить. Ты же можешь что-нибудь сделать? Восстанови, хоть на соплях.
– Под дождем? Тут мастерская нужна. Ночью я камеры не заменю. Да и на хрена их сейчас восстанавливать? Завтра ограду поставят, так на новые стойки уже стационарно «новье» и смонтирую.
Охранник не ошибся. После того как начальнику доложили, что система наблюдения в одном месте повреждена поваленным ветром деревом, он выматерился, а затем приказал охраннику дежурить там до четырех утра, пообещав прислать ему смену.
– Счастливо оставаться, – попрощался с бедолагой оператор. – Это тебе божье наказание за то, что я в праздники на службе корячусь, а ты водку жрешь.
– Да пошел ты со своей справедливостью, – в сердцах сплюнул охранник, надставил воротник куртки и попытался присесть на поваленный ствол дерева – тут, как ему казалось, не так сильно продувал ветер, а широкие еловые лапки прикрывали от ветра.
Щелкнула зажигалка. Прикрывая сигарету в кулаке, охранник закурил. Но не успел он сделать и пару затяжек, как из-за веток за его спиной кто-то накинул ему на шею веревку. Выпустив сигарету, охранник попытался освободиться, сбросить с себя петлю. Но даже не сумев увидеть того, кто напал на него, тут же получил удар по голове, и сознание его померкло – он потерял сознание.
Ларин вышел из-за поваленного дерева, держа в руке короткую увесистую палку. Нагнулся над упавшим охранником. Второй раз бить не пришлось. Грузный мужчина лежал ничком, грудь его прерывисто поднималась.
– Не скоро очухается, – произнес Андрей и негромко позвал в темноту: – Эй!
Из струй дождя по ту сторону поваленной ограды вынырнула Маша.
– Все в порядке?
– Если начнет шевелиться, стукни ему разок. А еще лучше – заклей рот и свяжи.
– Будет видно. Машина для вас уже стоит на шоссе, – предупредила женщина. – Удачи.
Маша приподнялась на цыпочки. Сперва Ларину показалась, что она хочет поцеловать его в щеку, но выяснилось – это не так. Женщина повесила ему на ухо гарнитуру – наушник с микрофоном, щелкнула клавишей. Такую же повесила и себе на ухо.
– Будь на связи.
– Я пошел. А удача мне не помешает.
Ларин исчез в дожде и ветре.
– Нам всем не помешает, – услышал он уже из наушника голос Маши.
Собаки реагировали на него сдержанно – не лаяли, не бросались на сетку. Смотрителя они безоговорочно признавали за своего.
– Знакомые места, – Ларин задержался у разросшихся кустов, подумал, передернул затвор пистолета, досылая патрон в патронник, и вышел к земляным валам.
В расположении зданий он не мог ошибиться – досконально запомнил его в тот раз, когда проник сюда впервые. Теперь труба над валом стала заметнее, ее выдавал пар. Где-то рядом было и окошечко. Но прежде следовало убедиться, что боевики отдыхают и не ожидают его появления. Перед дверью, ведущей в подвал, было пусто. Кирпичные ступеньки с проросшей сквозь трещины травой вели вниз.
«Вроде все спокойно».
Дверь замкнута на простой навесной замок. Открыть можно только снаружи. Механизм несложный. Даже такой взломщик, как Ларин, мог справиться с ним без труда. На всякий случай с собой была и длинная «фомка».
«Тишина… Можно подумать, никого нет».
Андрей припал ухом к двери и, прислушавшись, разобрал два тихих голоса – люди шептались. Разговор шел не по-русски.
Ларин прижал заряженный пистолет подбородком к груди и принялся ковыряться отмычкой в замке. Сдвижную пластину он подцепил почти сразу, ушко разомкнулось почти беззвучно, да и ветер глушил любой шум. Старая дверь сильно осела. Ларину пришлось приподнять ее двумя руками, чтобы сдвинуть с места. Больше всего ему не хотелось, чтобы сейчас старик Масудов или тот, кто был вместе с ним, подняли шум.
«Пленник с ним или охранник?» – пытался заранее догадаться Ларин.
Он надеялся на внезапность своего появления. Охранявший Масудова боевик наверняка не ждал появления чужих. Ну, а свой мог себе позволить не торопиться. Ларин медленно открыл дверь. В глубине сводчатого погреба он увидел молодого кавказца. Тот сидел, всматривался в темневший дверной проем, пытаясь разглядеть, кто же пришел. Автомат стоял рядом с Рамзаном. Парень держал над ведром мокрую намыленную рубашку, с нее стекала вода. Отблески голубого огня газового отопителя плясали по стенам. Масудов лежал на тюфяке под самой стеной, не моргая, смотрел на Ларина, хотя, скорее всего, практически ничего не видел из-за разницы в освещении.