– Как только фашисты уедут, тут же останавливай блок очистки отработанных газов.
– Так по технологии же положено… – попытался возразить директор.
– А мне по хрену, что положено. Делай, если тебе говорят. Одна абсорбционная кассета на полштуки евро тянет. Не остановишь очистку – из своего оклада мне заплатишь.
Уже стоя в воротах, Жадоба наморщил лоб, словно что-то вспомнил, и обернулся. Задумчиво посмотрел на ревущую газовую печь, в которой сгорал, разлетался пеплом мусор. Улыбка появилась на лице уголовника – главаря местной банды.
– А это, – обратился он к Штайнеру, – ваши печи и кости сжечь могут?
Депутат ландтага закивал.
– Естественно, герр Жадобин. Это вы правильно заметили. Можно заключить контракт и с городским мясокомбинатом на уничтожение их отходов.
– Точно кости сгорят? И следа не останется?
– Можете не сомневаться, – ответил немец, взял собеседника за руку и тихо произнес: – Скажу вам по секрету то, о чем не написано в моем рекламном проспекте. Наш завод еще во время Второй мировой войны изготовлял лучшие печи в Германии. Мы поставляли их в Бухенвальд и Освенцим. И ни одной рекламации. Если вы не были в Бухенвальде, то как-нибудь загляните – на экскурсию. Наши печи и сейчас стоят там, как новенькие. Хоть сегодня в работу запускай. Наши традиции проверены временем… Но это не для прессы. Вы меня понимаете.
Откровенность Штайнера вызвала ответную искренность и у Жадобина.
– А, если это… трупак туда бросить? За сколько времени он сгорит? Так, чтобы и следа не осталось.
– Трупак? – наморщил лоб Генрих Штайнер. – Что такое «трупак»?
– Ну, это… я имею в виду, если тушу свиную туда забросить, килограммов этак на восемьдесят-сто. В прошлом году у нас на свиноферме от свиного гриппа сто голов сдохло, – экспромтом врал Жадобин, – их же лучше спалить, чем в землю закапывать. Огонь-то заразу убивает.
– Не знаю, – призадумался Штайнер. – Мы таких экспериментов не проводили. Но, думаю, минут за двадцать и следа от нее не останется.
– Это хорошо, – вздохнул Жадобин.
Ох, не зря задавал такие вопросы главарь банды! Ведь в его бизнесе обойтись без трупов было нелегко. А каждый труп – это головная боль для правоохранительных органов. Есть труп, значит, присутствует факт убийства. А если трупа нет, то в милицейских сводках можно обойтись и довольно безобидной записью: «Человек пропал».
Возле Жадобина уже пару минут в нерешительности топтался один из бакланов и все показывал пальцем на свой мобильник.
– Чего тебе? – подошел к нему Жадоба.
– Хасан звонил. У них косяк вышел. Без вас не разобраться. Сивый объявился.
– Сивый? Сиваков, что ли? Так он же во Владимирском централе чалится, – изумился Жадобин.
* * *
Хасан нервно вел внедорожник. Ларин сидел прямо за ним – между Коляном и мужичком в кепке, последний уважительно косился на покрытые татуировками пальцы Андрея. Колян постоянно трогал перебинтованное предплечье. За стеклами проплывали городские окраины.
– И долго мы круги нарезать будем? – спросил Ларин.
Хасан недовольно поморщился, ведь он старался возить невесть откуда объявившегося уголовника Сивого по разным улицам, чтобы не повторяться.
– Нормально едем, – проговорил Хасан.
– Ты только мне не втирай и мамой своей не клянись. Поездишь с мое в автозаках, научишься дорогу распознавать с закрытыми глазами.
– Звонка жду, – признался Хасан.
– Жадоба, значит, осторожничает. Пробивает. Так бы сразу мне и сказал. Так что не колеси, бензин зря не жги.
Хасан подрулил к бордюру, заглушил двигатель. Ларин прикрыл глаза и сделал вид, что задремал. Чем меньше говоришь, тем больше шансов, что тебя не раскроют.
«Не сразу поверил Жадобин, когда ему про меня доложили? И это плохо, – рассуждал Андрей. – Значит, через своих ментов справки наводит. Что ж, с этой стороны у меня все чисто. Дугин постарался».
Бандиты молча ждали, опасаясь потревожить сон авторитета. Они и сами плохо понимали, чего тянет Жадобин. Но его приказ выполняли предельно четко: на Сивого не наезжать, вести себя с ним корректно, но глаз с него не спускать.
На приборной панели замигал, заелозил мобильник Хасана.
– Да… понял… – Кавказец отключил телефон и обернулся: – Жадобин звонил.
– Я уж как-нибудь и сам догадался, – прищурился Ларин. – Темнит он что-то. Мог бы потребовать, чтобы ты мне трубку дал.
Хасан пожал плечами. Мол, я человек подневольный и обсуждать босса не стану. Хотя при этом было видно, что и он поведение Жадобина не одобряет.
– Едем, Жадоба ждет.
– Давно бы так, – отозвался Ларин.
Внедорожник миновал пару кварталов, свернул во двор и остановился напротив металлической двери, ведущей в полуподвальный этаж старого дома.
– Приехали. – Хасан подошел к двери, вдавил кнопку переговорного устройства. – Але, мы уже здесь, – произнес он в микрофон.
Коротко пискнул замок, дверь разблокировалась. Хасан отворил ее и отошел в сторону, пропуская вперед Ларина.
– Это что за нора? – всмотрелся в полумрак узкого коридора Ларин.
Пахло сыростью, табачным дымом, мужским потом и плохо убранным туалетом.
– Жадобин все объяснит. – В голосе Хасана почему-то послышались извиняющиеся нотки.
Андрей шагнул внутрь. Под ногами шуршал песком затертый, затоптанный линолеум, под стеной высилась стопка картонных папок-скоросшивателей, темнела урна с окурками. Вроде бы зашли в какое-то нищее учреждение с черного хода. Хасан с Коляном следовали за Андреем. Сбиться с пути тут было невозможно – коридор сам вел куда следует. Ларин миновал облезлую дверь с табличкой «СКЛАД», рядом на стене криво висел пожарный щит. И тут Андрей услышал, как за спиной у него скрипнула дверь. Он даже не стал оборачиваться, чтобы не выдать своих подозрений – с ходу ударил локтем того, кто оказался за ним. Локоть провалился в мягкий живот, раздался сдавленный стон. Ларин тут же прижался спиной к стене. На полу корчился и матерился, прижимая руки к животу, угреватый милицейский сержант. За ним в дверном проеме склада высился одутловатый прапорщик с резиновой дубинкой в руке. На его лице читалась растерянность, он явно не ожидал такого оборота дел.
Хасан с Коляном пятились к выходу. Прапорщик вышел из оцепенения, широко замахнулся дубинкой – собирался опустить ее Ларину на голову. Но удар остановил сорванный с пожарного щита огнетушитель. Андрей дождался, когда резиновая милицейская дубина отскочит и, вырвав чеку на затворе огнетушителя, придавил рукоятку. Густая пена клочьями полетела из раструба прямо в одутловатое лицо мента. Ослепленный пеной, прапорщик взвыл, бестолково замахал дубиной, споткнулся о сержанта и налетел на стену. Ларин отбросил опустевший огнетушитель и побежал к выходу. Однако Хасан с Коляном уже выскочили на улицу, дверь за ними закрылась, щелкнул замок. Андрей зашарил по двери, но замок можно было открыть лишь с помощью электронной «таблетки».