– Да не подхожу и, не подхожу! – Скопцов присел на пол, растирая больную ногу. – Нет, ну надо же так... Слушай, ты чего, совсем дура, а?..
– Что?! – растерянно переспросила женщина. Молоток, поднятый высоко над головой, чуть дрогнул в ее руке.
– Ты что, не помнишь меня?.. Ну, присмотрись! Я был у вас пару раз. Василий я, Вася! Скопцов! Твой отец меня "конвойником" величал! Вспомни, Тань!
К облегчению Василия, в глазах женщины начало появляться что-то похожее на признаки узнавания.
– Василий?.. – переспросила она. – Журналист?..
– Ну да! – обрадовался Скопцов. – Заехал к твоему отцу, а тут такое...
Он повел рукой вокруг.
Молоток медленно опустился вниз...
– Василий... "Конвойник"... – Женщина узнала гостя окончательно. Все же она была милиционером. Умела контролировать свои эмоции и обладала отличной памятью, что называется, профессиональной. Этого человека она действительно знала и каких-либо агрессивных действий с его стороны не ожидала.
– Нуда, я это, Таня, я! – подтвердил Скопцов. – Что случилось с Михалычем, Тань?.. Где он сейчас?..
Лицо женщины неожиданно сморщилось, по щекам покатились слезы:
– Я... Я не знаю... Я ничего не знаю!
"Наверное, без истерики все же не обойдется..." – обреченно подумал Скопцов, поднимаясь с пола и делая шаг вперед...
В офисе Мезенцева царило нездоровое оживление – это Покатилов заметил сразу, как вошел.
– Петрович, жопа! – кинулся к нему Зуб. – Мы попали!
– Как это – "попали"? – переспросил Покатилов. В таком состоянии – на грани нервного срыва – он никогда "авторитета", славившегося своей крутизной, еще не видел.
– Конкретно! – отмахнулся Зуб. – Надо думать, как отмазываться будем!
– Так что случилось? – Покатилов повернулся к Мезенцеву, сидящему в кресле. Кстати, присутствие спикера в разгар рабочего дня здесь, а не в Думе – тоже крайне нехороший симптом.
– К Изе в офис приходил гэбэшник... – безучастно сообщил Мезенцев.
– Так... – Покатилов медленно опустился в кресло. – Так-так... И что же он спрашивал?
– Ничего. Этот старый фэтер от него свалил! Бросил все, оседлал машину и умчался на дачу к Ирке! Спрятался, мудак! Сейчас жрет там коньяк, трясется от страха и плачет.
– Я, между прочим, давно предупреждал, что Ковалевич для серьезных дел не годится... – начал было Покатилов, но его довольно бесцеремонно перебил мечущийся по кабинету Зуб:
– Петрович, это и без тебя весь город знает! Ты вот лучше скажи – что теперь делать?..
– Надо думать... Данные гэбэшника известны?..
– Да, – ответил опять же Мезенцев. – Старыгин, Виктор Борисович. Подполковник.
– Понятно. – На лице Покатилова появилась легкая улыбка. – Ну что же... Можно сказать, нам повезло – я знаю этого человека.
– И что?! – Зуб прекратил свою беготню и присел напротив полковника, жадно глядя в его лицо. – Кто он такой?!
– Обычный отставник... – небрежно махнул рукой Сергей Петрович. – Не стоит внимания...
– Есть еще один нюанс... – все тем же ровным тоном заметил спикер. – Первоначально он искал Сумина.
– Кстати! – Мент извлек из кармана бумажку с адресом, которую получил в Аэропортовском РОВД, и протянул ее Зубу. – Можешь отправлять своих гоблинов – дочка Сумина там.
– Щас сделаем! – Зуб, на ходу вытягивая из кармана "мобилу", отошел в дальний угол кабинета.
– Так ты понял, что этот комитетчик спрашивал именно Сумина, а не кого-то другого?
– Ну и что? – удивился Покатилов. – Какая разница, кого он спрашивал?! Он отставник, понимаешь?
На "ты" с грозным спикером полковник перешел совершенно сознательно. Сейчас он был у руля, сейчас он был главным, а Зуб и Мезенцев полностью зависели от него. И Андрей Валерьевич, также прекрасно это понимая, ничем не выразил своего недовольства такой фамильярностью.
– В Конторе нет и не может быть отставников, – сказал спикер. – Особенно среди старших офицеров. Они на всю жизнь остаются носителями секретов "фирмы"...
– Да при чем тут это?! – вскинулся Покатилов.
– Ты выслушай до конца, – мирно предложил спикер. – Тут у Славы возникла одна очень интересная гипотеза. Расскажи, Слава.
Вернувшийся к столу "авторитет" начал говорить, помогая себе жестикуляцией:
– Короче, мои пацаны "пробили" этого самого Скопцова, которому звонил старый мусор, перед тем как ласты склеил... И получается крайне интересная тема... Примерно год назад у Лося был очень приличный бизнес на севере. Причем там были замешаны серьезные люди... Ну, в администрации, в милиции... Короче, все схвачено! И тут вдруг откуда ни возьмись там появляется этот Скопцов! После этого бизнес рушится, а на людей, которые в нем работали, нападает мор! Проще говоря, их всех "валят"! Причем профессионально "валят"!
– Ну и что?.. – Покатилов пока что не улавливал какой-либо связи между сегодняшними делами и тем, что происходило год назад.
– А то, что там подозреваемый – только один! И его фамилия – Скопцов!
– Ну-ка, ну-ка... – Что-то такое полковник слышал, но сам в этом деле участия не принимал.
– Короче, его не то что не закрыли – его даже не таскали! А по тем людям получается так: умер Максим – ну и хер с ним! И Лось хвост поджал! Его пацаны к этому парняге даже близко не подошли, ничего не предъявили! А ведь за такие дела спрашивают по полной!
– И, кстати... – к разговору подключился спикер, – я вспомнил, о ком идет речь. Это журналист. Довольно известный в нашем городе. А известен он тем, что многие люди, занимающиеся политикой, были им размазаны в грязь... Но опять же его никто за это не наказал. И получается такая петрушка, что у парня имеется очень сильная "крыша".
– ФСБ! – бухнул Зуб во весь голос. И тут же, втянув голову в плечи, испуганно посмотрел на дверь.
– Скопцов закончил факультет журналистики нашего университета... – как бы между прочим заметил Мезенцев. При этом в его взгляде был какой-то намек, который пока не был понятен Покатилову.
– Ну и что?.. – в очередной раз спросил полковник.
– Свои кадры Контора подбирает на юрфаке и на журфаке, – менторским тоном сообщил Мезенцев. – При этом Скопцов имел двухгодичный перерыв в обучении... После третьего курса оставил университет и исчез из города. Где он был и что делал в этот период – никто точно не знает.
– Короче, к чему вы клоните?! – не выдержал Покатилов этого разговора, в котором было слишком уж много намеков и недосказанности.