– Куда едем?
– Восточное шоссе знаешь?
– Ну а как же!
– Тогда давай на третий километр... Там вроде заправка есть...
– Есть такая! – Шланг знал город как собственный карман.
– Вот туда и едем, блин...
Татьяна проснулась от того, что чья-то горячая и липкая ладонь жадно шарила по ее бедру, забираясь все выше и выше под юбку. Открыв глаза, она прямо перед собой увидела пьяную морду Джона. Взгляд бандита был диковатым, он тяжело дышал, источая смрадный запах перегара и гнилых зубов.
– Уйди! – Татьяна шарахнулась в сторону, одновременно брезгливо сбрасывая ладонь бандита со своего бедра.
– Да че ты, в самом деле?! – широко ухмыльнулся бандит. – Не ломайся...
Рука опять потянулась к женской ноге. Татьяна ударила по широкой потной ладони, запахнула поплотнее плащ и забилась еще дальше в угол дивана, прижимая к себе спящую Настеньку.
– Ну-ну... – Улыбка медленно сползла с лица Джона. – Че, не нравлюсь? А мне по фуй! Никуда ты, курица, не денешься! Сама дашь – бить не буду!
– Отстань, ну, пожалуйста, отстань! – Татьяна была готова заплакать от страха и ощущения собственного бессилия.
Она затравленно огляделась по сторонам в поиске защиты и поддержки. Охранник оставил телевизор и с интересом наблюдал, чем все закончится. У женщины не было никаких сомнений в том, что, если она уступит Джону, этот тип немедленно присоединится к приятелю.
Шах равнодушно смотрел в потолок и пускал пряный дымок. Складывалось впечатление, что он вообще спал... Этот явно был не помощник и не защитник.
– Ну, пошли в ту комнату! – Джон ухватил женщину за руку. – Вдую тебе слегонца!
Рука у него была сильная и горячая.
– У меня месячные! – в отчаянии выкрикнула Татьяна.
– Х-ха! – Боже, ну до чего же гнусная у бандита улыбка! – Ну ты даешь, тетка! Ты еще скажи, что у тебя этот, блин, как его... Карыес, во! Или понос... Не грусти, подруга, разберемся, куда тебе заправить можно! Пошли, говорю!
Он сильно дернул Татьяну за руку – она чуть с дивана не слетела. Захныкала разбуженная Настенька.
– Пошли, сказал! – Джон замахнулся. Здоровенный кулак взлетел над головой женщины.
– Оставь бабу в покое, баклан, – не поворачивая головы, вдруг проскрипел Шах. Тихо, но его услышали. И его слова, первые за весь этот день, прозвучали очень внушительно.
– Ты че, Шах? – Кулак Джона так и не опустился на голову Татьяны. – Че тебе, жалко, что ли? Ей все равно кирдык, что так, что сяк, а нам все веселее до утра будет!
– Я все сказал... – Уголовник сейчас был похож на старого индейца – острый профиль, отрешенный взгляд, короткие увесистые фразы... Наверное, Джону имело смысл прислушаться к сказанному. Но он уже "разогрел" себя и не мог просто взять и отказаться от задуманного.
– Слышь, Шах... – Бандит не собирался отходить от Татьяны. И руку ее пока не отпускал. – Хочешь, давай ее на троих распишем... Гля, бабенка-то смачная... По кайфу будет...
Уголовник даже головы в сторону Джона не повернул. Молча полез в карман за очередной "беломориной".
– А хочешь... – Тут блуждающий пьяный взгляд упал на хнычущего ребенка. – А хочешь, мы с Пахой бабенку распишем, а ты девчонку бери... А?
Шах устало прикрыл глаза и молча пускал дым. Татьяна сжалась в ужасе. Уж лучше самой... Лишь бы ребенка не тронули!
– Да пошел ты!.. – Джон, так и не дождавшись ответа, опять потянул Татьяну за руку. – Вставай, курица! Пошли в ту комнату, пососешь маленько! А то я твою девку!..
Женщина сейчас была готова на все – только бы не тронули Настеньку! Она уже начала подниматься с дивана, когда что-то в комнате изменилось. Она не сразу поняла, что именно...
Шах, который только что сидел в кресле в противоположном углу большой комнаты, вдруг оказался рядом с диваном. И не просто рядом – Джон, который был на голову выше уголовника и раза в два шире, сейчас стоял перед ним на коленях. Сухонький кулачок уголовника крепко сжимал ухо Джона, а перед выпученными в страхе глазами бандита плясало, пуская яркие "зайчики", полированное лезвие "выкидухи"...
– Я тебе шнифты выну, баклан. – Уголовник говорил очень тихо. – Тебе же русским языком сказали – не трожь бабу... Нет, неймется тебе...
– Шах, ты че, Шах! – Джон судорожно глотал слюну, его кадык дергался вверх и вниз. – Из-за какой-то шкуры! Своего пацана! Ты че?!
– Ты мне не свой пацан, – равнодушно возразил Шах. – Мои пацаны на зоне парятся... И среди них взломщиков "мохнатых сейфов" не было и нет... А таких, как ты, беспредельщиков, я сам "обижал"... Было время...
Неожиданный и резкий толчок заставил Джона вытянуться на паласе. Шах, стоя над ним, складывал "выкидуху"...
Не решаясь встать, бандит, держась за ухо, отполз на пару шагов в сторону и только после этого сел. Он постепенно успокаивался, в глазах загорались огоньки злости.
– Сядь вон там... – Шах указал на угол комнаты, противоположный тому, где стоял диван, – и сиди на попе ровно, если не хочешь сложностей...
– Значит, ножиком, да?! – Бандит начал "подогревать" себя, входя в предшествующее схватке истерическое состояние. – Из-за левой шлюхи – ножиком, да?!
Уголовник, не обращая внимания на вопли Джона, не спеша направлялся к своему креслу.
– Ну, Шах, смотри, блин! – Джон уже встал на ноги. – За такое и спросить можно!
Шах не дошел до кресла. Остановился, медленно развернулся лицом к бандиту:
– Это... ты... с кого... спросить... хочешь?!.. – выделяя каждое слово, произнес он. В его голосе было слышно презрительное удивление. – Ты, баклан дешевый, хочешь спросить с меня?! А не много ли ты на себя берешь, сявка?!
То, что говорил Шах, для любого уважающего себя "пацана" было оскорбительно. Западло... И, по идее, Джон должен был кинуться в драку, отстаивая свое доброе имя и поддерживая свой авторитет в среде общения. Но еще слишком свежи были воспоминания о блестящем лезвии ножа у самых глаз... Сейчас бандит боялся "потерять лицо" в глазах окружающих. Но еще больше он боялся Шаха...
"Скользкую" ситуацию "разрулил" охранник, которого называли Пахой. В конце концов, за порядок в офисе отвечал он. С рассудительностью бывалого урки Паха начал говорить:
– Ладно, пацаны, хорош собачиться! Ножиком – это, конечно, нехорошо. Но, Джон, ты тоже не прав! И Никитич, и Аким русским языком сказали – телку не трогать пока! Фули ты полез?! Сам виноват, так что не хера тут рамсить! Короче, все! Завязали!
Позволивший "уговорить" себя Джон, что-то неразборчиво бормоча под нос и бросая в сторону уголовника угрожающие взгляды, направился все же в тот угол, что ему указал Шах. Сам уголовник вернулся в свое кресло и опять засмолил "косяк"...