Мы уже подъезжали к Москве.
Мы договорились с Еленой Александровной, что я буду звонить исключительно на мобильник. Кто знает этих бандитов, может, они ее домашний телефон прослушивают?
– Я сейчас в Думе, – ответила она мне на просьбу встретиться, – приезжайте, я вам выпишу пропуск. Надеюсь, хотя бы здесь бандиты за мной не следят.
Я недоверчиво хмыкнул и поехал в Государственную думу.
Как ни странно, пропустили меня почти без всяких формальностей. Проверили фамилию в списке и заставили пройти через металлоискатель, как в аэропорту. Затем я поднялся на шестой этаж, где находился кабинет Мартемьяновой.
Она ждала меня за столом, заваленным грудами бумаг.
– Здравствуйте, Юрий Петрович. Присаживайтесь.
Я сел.
– Какие новости, Елена Александровна? Звонков не было?
Мартемьянова покачала головой:
– Не понимаю, что им нужно?
– Думаю, в свое время мы об этом узнаем. А пока что по делу о похищении вашей дочери возбуждено уголовное дело. Под грифом «Совершенно секретно», так что вы можете не опасаться огласки.
Я вытащил из кармана конверт:
– Елена Александровна, посмотрите, пожалуйста, внимательно. Вам знакома эта вещица?
Мартемьянова взяла заколку и побледнела.
– Это заколка Оли. Где вы ее нашли?
– Благодаря тому что я знаю начальника МУРа лично, сведения, которые этой ночью сообщил Костя, были немедленно переданы всем постам. И машина была задержана. Правда, пассажирам удалось уйти.
Я не стал вдаваться в подробности ночного времяпрепровождения инспекторов ГИБДД. Депутат все-таки, человек, облеченный какой-никакой властью. Еще разнервничается, начнет запросы куда не надо слать. А в ее положении резкие телодвижения противопоказаны.
– А есть какие-то следы?
– К сожалению, почти никаких. Единственная надежда – на то, что обнаружатся следы отпечатков пальцев.
Мартемьянова закусила губу. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы не разрыдаться…
– Елена Александровна, вы должны проанализировать каждый свой шаг, каждую встречу на протяжении нескольких последних месяцев. Чем скорее мы узнаем, что же за документы требуют бандиты, тем быстрее сможем найти Ольгу.
Мартемьянова только покачала головой:
– Я не знаю.
На Петровку я приехал около пяти. Турецкий уже был в кабинета Грязнова. Они сидели за столом и цедили из маленьких рюмочек замечательный коньяк «Ахтамар», аромат которого заполнил весь кабинет и, казалось, даже приемную.
– А-а, Юра, здорово, – Турецкий поднялся и протянул ладонь, – сколько лет…
– Садись, – сказал Грязнов. – Я тут Сашу уже ввел, так сказать, в курс дела.
Мне сразу же налили рюмку коньяку и заставили выпить. Я не сопротивлялся: и Грязнов и Турецкий свято верили, что хороший коньяк способствует мыслительному процессу и развивает интуицию. Ополовиненный «Ахтамар» свидетельствовал о том, что настроены они решительно.
– Закусывай. – Слава пододвинул ко мне блюдечко с тоненькими ломтиками нарезанного лимона. – Итак, рассказывай. Какие новости?
– Мартемьянова узнала заколку. Она принадлежит ее дочери.
Турецкий развел руками, как бы показывая: «Я же говорил!»
– Хорошо, хорошо… Называется – если уж поперло, так поперло. Это уже что-то. Насчет машины я навел справки. Она была угнана полтора года назад в Питере. Номера фальшивые, на двигателе и всех частях перебиты. Настоящий владелец машины под этими номерами подтвердил, что его машина на месте.
– А пальцы?
– Тоже ничего. В российских картотеках такие следы не числятся.
– Естественно, – вставил Турецкий, – надо посылать запрос в Киев.
– Ага, – иронично поддакнул Грязнов, – и получим ответ через полгода.
– Это в лучшем случае, – подтвердил Александр Борисович, глотнув коньяку и блаженно сощурившись, сделал несколько маленьких глотков. – Значит, мы не имеем практически ничего?
Мы с Грязновым разом кивнули:
– Да.
– Главное, – размышлял вслух Грязнов, – вроде и номер машины определили, и вот заколку нашли. А никаких следов…
Турецкий вздохнул и выдал:
– В общем, я так скажу, братцы кролики. Надо трясти эту депутатшу. Или депутатку? Как правильно?
– Не важно, – недовольно поморщился Грязнов.
– Короче, эту Мартемьянову. Поверь моему опыту, Юрок, – Турецкий повернулся ко мне, – она что-то недоговаривает.
– Что может недоговаривать человек, у которого похитили дочь? – возразил я. – По-моему, в таких случаях все карты выкладываются на стол…
– …Не считая тех, которые остаются в рукаве, – окончил мою фразу Турецкий. – Ты пойми, Мартемьянова занимается политикой чуть ли не с пеленок. А у политиков мозги набекрень – это уж поверь моему опыту. У них мироощущение совершенно другое, чем у нас, простых смертных. Да ты и сам знаешь, если телевизор регулярно глядишь. У них все ценности смещены. То, что для нас кажется ненормальным, для них – самое то. И соответственно, наоборот.
Турецкий разлил коньяк по рюмкам, с сожалением глядя на неумолимо уменьшающийся объем жидкости в бутылке.
– Не волнуйся, Сашок, у меня еще есть, – Грязнов явно читал мысли своего старинного друга.
– Это хорошо… – Турецкий не спеша допил рюмку.
– Но как же так, она все-таки мать… – попытался возразить я.
– Мать-перемать, – передразнил меня Турецкий, – если бы это был обычный человек – тогда другое дело. Тогда я ни слова бы не сказал. Но политик… Знаешь такое словосочетание – «система сдержек и противовесов»? Говорят, наш президент ее изобретатель и большой специалист по этому делу. А вообще, вся верхушка на этом и держится. На каждого демократа приходится коммунист, на каждого западника – почвенник, на каждого правого – левый. И вроде все тихо, спокойно, никто не дерется. До поры до времени, во всяком случае. Это как с ядерным оружием. Если бы, к примеру, у нас его не было, американцы, возможно, давно бы нам вторую Хиросиму устроили. Думаю, что, возможно, и наоборот – мы им, если б подходящий случай подвернулся. А так – миру мир. Пока что, во всяком случае, до этого дело не дошло. А между самими политиками та же история. Кто-то что-то знает, держит в сейфе сведения, компромат. При этом у его соперника компромат на того. У этого – кассета с девочками в бане, у того – справка из швейцарского банка о миллиардных счетах. Вот и ходят они по коридорам, друг другу улыбаются, хотя придушить друг друга готовы. И придушили бы, но нельзя: система сдержек и противовесов. Так что, я думаю, на Мартемьянову тоже где-то у кого-то какие-нибудь факты имеются. Значит, и ей приходится добывать что-то. Не исключено, что она и добыла очень важные сведения. Настолько важные, что ее противники пошли на крайнюю меру – похитили дочь. Вот и все.