Повисло напряженное молчание. Слышно было, как в соседней комнате пищит компьютер секретарши. Виноградов нажал кнопку селектора связи:
– Любочка, Аркадий Самойлович уехал в Тулу?
– Конечно, как и собирался, – пророкотал обиженно механический голос секретарши.
– Вот, – Виноградов вопросительно посмотрел на адвоката. – Что же случилось с вами, Юрий Петрович?
– Сущая безделица. Когда я подъехал к Думе, как было условлено, какой-то маньяк пытался выстрелить в меня.
– Что же?.. Что же?.. Что вы хотите сказать?.. Этим?.. – Лицо Виноградов меняло окраску, последовательно проходя весь спектр от красного до белого.
– Я уже ничего не хочу сказать. Как у Шекспира – «дальше молчание».
Игорь Олегович схватился за телефонную трубку и стал лихорадочно набирать номер.
– Так и есть, мобильный отключен, – выдохнул он наконец, изрядно повоевав с трубкой. – Будем ждать. Аркадий Самойлович, вероятно, приедет теперь только к ночи. Вы же знаете, он живет с семьей на даче. Я буду звонить.
– Ну что ж, на этом остановим свои разбирательства, – миролюбиво согласился Гордеев, насладившись смятением помощника. – В общем-то я пожаловал сюда не затем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, а по делу.
– Конечно, конечно, – засуетился Виноградов. – Всегда к вашим услугам.
– Мне необходимо просмотреть кое-какие документы.
– Конкретно?
– По благотворительному фонду «Братство».
– Запросто.
Игорь Олегович открыл сейф и вытащил оттуда пухлую папку с аккуратно подшитыми бумажками.
– Располагайтесь как дома. Вам принести чай, кофе?
– Можно, – совсем обнаглел Гордеев.
Виноградов вышел из кабинета, предоставляя адвокату возможность углубиться в отчет.
Голова после всего пережитого была пуста, как барабан. Гордеев чувствовал, что вот-вот уснет прямо над документами. Но спать было нельзя. Совершенно новый сюжет разворачивался в папке, предоставленной Гордееву Виноградовым. Хотя действующие лица были прежними – фонд «Братство», правительство, министры, банки.
Речь шла о строительстве жилищного комплекса. Гордеев призвал на помощь всю свою силу воли, перелистывая строгие листки платежек и честно просматривая графы, заполненные сухими цифрами. Ничего подозрительного он углядеть не мог – расчеты велись через банк, поручения заполнялись по всем правилам. Единственное, что заметил привычный к деталям глаз Гордеева, – размеренная периодичность выдаваемой платы. Второго и шестнадцатого числа каждого месяца строители получали причитающиеся им деньги. Январь, февраль, март, апрель… Стоп! 16 апреля Гордеев отмечал свой законный день рождения. Вот когда профессиональная память не подвела – зацепилась за конкретную дату. В голове Юрия Петровича отчетливо всплыл день его рождения в этом году. Обычно гости собирались без предупреждения, Гордеев несколько раз пытался перенести празднество на выходные, но стихийного бедствия, коим становилось нашествие друзей, избежать так ни разу и не удалось. В конце концов он плюнул и обреченно стал брать отгулы в свой день рождения. Но в этот год праздник Гордеева пришелся точно на воскресенье. Это был самый золотой день, Юрий Петрович пробежался по рынкам, а, поскольку назавтра был рабочий день, то ни один гость не напился и не засиделся за полночь. Все складывалось как нельзя кстати. Но как же тогда 16 апреля фирма Кобрина получила деньги из банка? Гордеев на всякий случай сверил даты по маленькому календарику, который всегда носил в записной книжке. Так и есть – по документам строители получили несуществующие деньги. Гордеев едва удержался, чтобы не чиркнуть красным карандашом по фальшивой платежке.
Он в радостном возбуждении взъерошил волосы – день не пропадал даром. Все-таки его теория о внутренней силе не оказалась таким уж пустоцветом. Жизнь налаживалась. К Гордееву вновь возвращалось прежнее самообладание. «Ты ж еще молодой… Фу! Только этого мне не хватало! А Аркадий Самойлович хорош! Режиссер хоть куда!»
У стола секретарши сидел за бумагами Виноградов. Гордеев едва не ляпнул о своем открытии, но вместо этого он, потирая руки, спросил:
– Что же? Кофе будет?
Виноградов вздрогнул от неожиданности:
– Сейчас, сейчас. Любочка побежала.
Секретарши действительно не было на месте, в воздухе витал только тонкий запах ее духов.
– Поработали, Юрий Петрович?
– Угу, – изо всех сил сдерживал себя Гордеев.
Теперь в его руках был козырь, которым он мог побить любую карту. Нужно только правильно распорядиться своей находкой, связать Ливанова и Кобрина, доказать факт давления на следствие, что было уже просто делом техники. И тогда Иринино дело будет не таким безнадежным, можно будет даже ходатайствовать об изменении меры пресечения на подписку. А уж если это получится, дело, считай, в кармане.
Никогда еще Юрий Петрович с таким удовольствием не глотал растворимый кофе, доставленный секретаршей из депутатской столовой. Он посчитал сегодняшний день завершенным – не может же человек продолжать бесконечно получать эмоции в течение одних-единственных суток. Нужно что-то оставить и на потом.
Виноградов наотрез отказался возместить материальный ущерб, нанесенный адвокатским обедом.
– Вы наш гость, – улыбался Игорь Олегович, щуря близорукие глаза. – Вижу по радостному выражению вашего лица, что день ваш все-таки прошел недаром, – вдруг почти дословно угадал он мысли Гордеева.
– Недаром, – скромно согласился Гордеев. – Есть кое-что.
– Вы тоже заметили? – спросил Игорь Олегович, проницательно глядя в глаза адвоката.
– Что заметил? – схитрил Гордеев. Вдруг он не все заметил?
– Даты. Выплату зарплаты строителям, – не открыл ничего нового помощник.
Секретарша навострила ушки.
Гордеев встал и открыл дверь кабинета. Виноградов понял его, захватил свою чашку с кофе, последовал за Юрием Петровичем.
– Что происходит? – спросил он, плотно прикрыв за собой дверь.
– Вы у меня спрашиваете? – удивился Гордеев.
– Да. У вас. Потому что вижу – у вас информации куда больше.
– Есть кое-какая.
– Скажите мне, Юрий Петрович. Вы же понимаете, меня это касается в первую очередь.
Гордеев вспомнил об откровенном разговоре с помощником, о том, что именно Виноградов подтвердил – какие-то у Кобрина темные знакомства.
– Боюсь, ваш босс сильно увяз.
– Он и ваш босс, – напомнил Виноградов.
– Вот в этом я теперь сильно сомневаюсь. Знаете, это прозвучит дико, но у меня есть принципы.
– Все! – вскочил на ноги Виноградов. – Я чувствовал, что этим кончится. Почти что знал! Да что там – уверен был! Я пытался с ним поговорить. Я даже настаивал – «нет, ничего страшного, что ты выдумал?!» Все! Это конец. Господи, как это банально – хороший, добрый, честный человек получает власть и прямо на глазах становится злым, жадным и бесчестным! Простите меня за пафос. Но вы сами понимаете. И вот что мне теперь делать, Юрий Петрович?