– Там, – сказал один из троих, не отрывая глаз от экрана.
– Где там?
– Денис, старикан, – донеслось из глубины дома, и Гордеев увидел обаятельного бородатого очкарика лет тридцати, заключающего Дениса в дружеские объятия. – Наконец-то ты сюда добрался.
– Я не один.
– Ну так еще лучше! А то я тут уже одичал от своего отшельничества.
– Это Юра Гордеев, мой задушевный приятель.
Гордеев и Чувашов обменялись рукопожатиями.
– Так мы сейчас крюшончику сварим, – предложил Алик. – Посидим как люди, за жизнь потрем. Дениска нам о международной обстановке доложит, а то я тут в глуши за месяц от жизни отвык. Газет не читаю, телевизор не смотрю, а только паяю все что-то да перепаиваю. Скука, короче, для вас зеленая.
– Билла Гейтса уже переплюнул? – спросил Денис.
– А кто такой Билл Гейтс? Не знаю такого. Во всяком случае, у нас такие кони не взлетают. Мы и без Гейтса сами себе Гейтсы…
– Ладно, ладно, – прервал его Денис. – Забодяжь нам чайковского для начала, а потом о деле поговорим. У Юры сроки горят.
– Да? – притихшим голосом спросил Алик. – А чего надо?
– Мне нужен Евгений Пашкевич, – ответил Гордеев, ощущая легкую растерянность от дивного шквала гостеприимства.
– Женька? – переспросил он, и тут же шлепнул себя раскрытой ладонью по лбу. – Я же забыл совсем… Пойдем! Идите сюда.
Денис и Юрий переглянулись и двинулись вслед за Аликом. Он открыл дверь в соседнюю комнату, где на столе стоял очередной компьютерный монитор, на котором за многочисленными помехами просматривалась чья-то ухмыляющаяся физиономия.
– Чей мобильник включен? – спросил Алик.
– Мой, – ответил Гордеев. – А что?
– Надо вырубить. – И ткнул пальцем в монитор: – Модульная наводка. И без того сигнал шаткий.
Гордеев достал свою «Моторолу» и вывел ее из рабочего состояния.
– Готово.
Монитор моментально очистился.
– Алик, – сказала вдруг физиономия, – где ты ходишь? Луч уходит. Земля же вращается. Ты забыл?
– Да тут гости у меня, – извиняющимся тоном ответил Алик.
– Гости гостями, но ты же не закончил. «Запорожец» врезался в шестисотый, а что дальше случилось?
– Потом, потом, Женя. У меня тут один человечек, он тебя ищет.
– Меня?! – удивился экранный собеседник. – У тебя? А как он пронюхал?
– Никак. Просто чистая случайность. Гигантская флуктуация, понимаешь?
– Понимаю.
Пашкевич ненадолго замолчал, видимо, обдумывая информацию, затем сказал:
– Ладно, давай его в экран.
Алик повернулся в кресле к двум ничего не понимающим друзьям, которые стояли поодаль, переглядываясь и пожимая плечами.
– Юра, садись на мое место.
Гордеев на ногах, которые с чистой совестью можно было назвать ватными, подошел к столу и уселся в освободившееся кресло.
– Вот сюда, ближе к камере. Ага.
– А что дальше делать?
– Ничего. Просто говори, ему слышно.
– Здравствуйте, – сказал Гордеев.
– Юра, побыстрее, если можно, – поторапливал Алик. – У нас пять минут эфира, нет, уже только четыре.
– Добрый день, – ответил Пашкевич из монитора. – Это вы меня искали?
– Да, я. Если вы только, конечно, Евгений Павлович Пашкевич.
– Да, конечно, я Пашкевич, – усмехнулся Евгений Павлович. – Но можно просто Женя.
– Очень приятно. Моя фамилия Гордеев. Но можно просто Юра, – немного дрожащим от волнения, но веселым голосом представился он.
И вдруг увидел, что изображение на экране каким-то странным образом поплыло, и вскоре лицо Пашкевича смотрело на него уже вверх тормашками.
Юрий виновато посмотрел на Алика, мол, я ничего здесь не трогал, оно само. Алик ответил снисходительной улыбкой и махнул рукой:
– Не обращай внимания, это невесомость.
– Юра, я вас слушаю, – сказал Пашкевич.
– Женя, я адвокат Виталия Федоровича Проскурца.
– Адвокат?
– Да. Ему предъявлено обвинение в организации убийства Владимира Волкова.
– Ах, вот оно что, – голос Пашкевича сделался серьезным.
– Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Задавайте. Хотя, честно признаться, для меня это не совсем естественно.
– Что не совсем естественно? – спросил Гордеев.
– Не естественно таким образом общаться со следственными органами. Я имею в виду, находясь на орбитальной станции.
– А, вы про это. Для меня тоже, хотя я и не в космосе. Но я не следственные органы. Я скорее защитник от следственных органов, если так можно выразиться.
– Женя, Юра, ближе делу! – нервничал Алик. – У вас только полторы минуты.
– Женя, – уже более уверенно, немного грубоватым голосом продолжал Гордеев, – я знаю, что он с вами сотрудничал.
– Да, было дело.
– Мне нужно знать, каким проектом был занят Волков в последнее время… Я имею в виду, в тандеме с вами.
– Я вас понял.
Лицо Пашкевича на экране повернулось и снова заняло нормальную «человеческую» позицию.
– Да, у нас был совместный проект.
– Меня интересует, что это за проект. Его, так сказать, суть.
– Я понимаю. Вы хотите выяснить, не связано ли его убийство с нашими совместными действиями? – спросил Пашкевич. – Нет, уверяю вас, Юра, не связано. Это просто какое-то чудовищное недоразумение.
– Женя, я не совсем это имею в виду.
– Не это? А что же тогда?
– Судя по всему, преступнику очень хотелось, чтобы оно выглядело именно как недоразумение.
– Вы в этом уверены?
– Почти абсолютно.
– Вам виднее. Вы знаете, я только что подумал…
И тут пропал звук. Хотя изображение Пашкевича, который все еще продолжал шевелить губами, оставалось достаточно четким.
– Что? – спросил Гордеев и повернулся к Алику. – Что он говорит?
– Время, – ответил Алик. – Сейчас и картинка уйдет.
Экран заволокло серой рябью, и вскоре на месте улыбающегося космонавта образовалась сплошная электронная каша.
– Черт! – пробормотал Гордеев. – Вот же непруха. Когда можно будет еще поговорить?
– Сейчас гляну, – ответил Алик и вывел на экран монитора густую таблицу с множеством ничего не говорящих Гордееву числовых символов.