Он застегнул брюки и решительно направился к выходу. Лена услышала, как в прихожей несколько раз повернулись замки, открылась и захлопнулась дверь. Она встала с кровати, дошла до телефона и, глотая слезы, стала набирать номер.
Случайный прохожий, петляя в Сокольниках между дворами, бросив мимолетный взгляд на это желтое здание, никогда не догадается, что перед ним «Матросская тишина». Да, да, та самая знаменитая, легендарная, почти мифическая тюряга. Не догадается, пока не заметит стальных решеток на темных окнах. А впрочем, кто сегодня не ставит на свои окна решетки? Сегодняшний городской житель совершенно добровольно и в трезвой памяти превращает свой дом в тюремные казематы. И не знаешь тогда, что и думать: то ли от внешнего мира прячется жилец, то ли он внешний мир оберегает от самого себя. Сколько ни тужься, никогда не отгадаешь. Сколько людей, столько и причин.
С этими мыслями Гордеев утопил кнопку звонка на зеленой металлической двери, отдающей свежей масляной краской. Открыл молодой охранник в сержантских погонах, сжимая рукоять «калашникова», и, как по инструкции положено, вопросительно уставился на посетителя. Гордеев молча протянул ему удостоверение члена Московской коллегии адвокатов, затем вошел в обширный зал и направился к окошечку.
Могучая бабища – дежурная, позвонив по внутреннему телефону, сказала:
– Ваш Проскурец в двести шестнадцатой, в ординаре. Только он на допросе.
– Надолго? – спросил Гордеев.
– Когда его повели? – переспросила дежурная в телефонную трубку. – Следователь прибыл минут сорок назад.
Это значит, что ждать придется часа два, не меньше. Омельченко – большой любитель язык чесать.
– Ну, будете ждать? – строго спросила дежурная.
– Придется, – вздохнул Гордеев, поглядев на часы. – Но я пока пройдусь.
– Как желаете, – без всякого интереса сказала дежурная.
На улице шел мелкий, противный дождь. Гордеев поднял воротник пиджака, засунул руки в карманы и пошел вдоль стены, обходя лужи и кучи мусора. Он старался держаться ближе к домам, где росли высокие тополя и не так обдавало холодными струями.
Забежав под крышу автобусной остановки, Гордеев вспомнил о выключенном мобильнике и решил позвонить Лене. Но как только он привел телефон в рабочее состояние, тот тут же требовательно заулюлюкал.
– Юра, – услышал он голос Лены, – ты где?
– Почти в тюрьме.
– Не понимаю… Где?
– У «Матросской тишины». Пришел навестить Проскурца.
– Приезжай ко мне!
– Подожди…
– Приезжай, потом все объясню. Я прошу тебя!
– Хорошо, хорошо, сейчас уже мчусь.
Поймав такси, Гордеев был в Крылатском уже через двадцать минут, а еще спустя пять в его объятия упала взволнованная Лена.
– Михаил… – лепетала она. – Он приходил сегодня… Он был не такой… С ним что-то случилось. Я не знаю что, но это будто был другой человек. Не Михаил. Понимаешь? Другой.
– Нет, не совсем. Во-первых, какой Михаил?
– Федотов. Из «Интерсвязи»…
– Да, да, да. Помню. Мне Виталий Федорович про него рассказывал. Ты говоришь, он был здесь? Сегодня?
– Да, – ответила Лена, глотая слезу. – И рылся в папиных документах. Я ничего не понимаю, Юра.
– Успокойся, пожалуйста. Я тем более ничего не понимаю. Что он хотел найти?
– Я не знаю.
Гордеев заметил, что Лена начала мелко дрожать, будто в комнате внезапно наступил собачий холод. Он нежно обнял ее за плечи. Любопытно, подумал он, каков характер отношений между этим Михаилом Федотовым и Леной? Хотя это и не касалось его настолько, чтобы задавать такие вопросы, но ведь Лена обратилась именно к нему, Гордееву, а это значит, что он имеет право обо всем расспросить, если только Лена сама ничего не захочет рассказать. Лену продолжало трясти, и Гордеев решил, что сейчас самое время ей и ему выпить чего-нибудь горячего, кофе или…
– У тебя есть что-нибудь спиртное? – спросил он.
Лена закивала, не отрывая лица от его груди.
– Там, в папином кабинете. Там коньяк. Знаешь где?
– Да, я знаю, – сказал Гордеев, хорошо помня, откуда Проскурец доставал водку. – Надо снять симптомы стресса. Посиди пока здесь.
Лена сидела в кресле, думая о том, насколько непредсказуема реальность и какими еще сюрпризами она может одарить, когда Гордеев вернулся с двумя хрустальными стаканами, наполовину заполненными янтарной ароматной жидкостью. В комнате повис крепкий запах мускатных сортов вино-града.
– С ним можно связаться? – спросил Гордеев, усевшись напротив Лены.
– С кем? – Лена подняла глаза, в которых еще не высохли слезы.
– С Федотовым.
– Ну конечно. Только я не знаю номера. Он почему-то мне его забыл оставить.
– А Проскурец знает?
– Конечно. Он же с ним работает.
– Да, Проскурец много чего знает, – вздохнул адвокат. – Только не все говорит.
– Ты о чем?
– Да есть одно обстоятельство, – сказал Гордеев, позволив себе чуть заметно улыбнуться. – Сегодня были у одного навороченного компьютерного прикольщика. Он, кстати, компаньон твоего отца.
– Да? – удивилась Лена. – Это кто же? Я его знаю?
– Думаю, нет. Это не твой контингент. Да это и не важно. Представь себе, я от него разговаривал с Пашкевичем.
– С Пашкевичем? Как? Ты же сказал, что он в космосе.
– Он и есть в космосе. Тот капитан с КПП, оказывается, и не думал шутить. Представь себе, этот прикольщик установил связь со станцией «Мир», используя для этого обычную телевизионную тарелку.
– Не понимаю. Как он это сделал?
– Гений. Он просто гений, для которого нет никаких преград. Недаром твой отец взял его в свою команду. Очевидно, у него был нюх на подобных типов. Да он и сам, как мне кажется, был из таких.
Вдруг Лену осенила догадка:
– Слушай, Юра, а тебе не приходило в голову, что этот гений мог быть причастным к гибели папы? Ведь взрывное устройство в том злополучном кейсе приводилось в действие при помощи дистанционного управления.
– О нет! – возразил Гордеев. – Такое устройство сегодня может соорудить любой более или менее смышленый школьник. Да и к тому же налицо явное отсутствие мотивов. Нет, нет, выбрось эти иллюзии из своей головы. У тебя просто нервный шок, и оттого тебе чудятся всякие монстры. После визита этого мерзавца ты теперь в каждом прохожем способна увидеть как минимум Джека Потрошителя.
Вопреки увещеваниям Гордеева, Лена все еще продолжала думать, что ее просто-напросто хотят успокоить и как-то отвлечь от угрожающей действительности, привести в состояние элементарного равновесия. Но под воздействием коньячных спиртов ее ум снова стал податливым, разбудив в ней прежнюю женственность, и через несколько минут она уже смотрела на Гордеева как на своего настоящего защитника, готового в любой миг примчаться на помощь.