Ого! Что это она сказала о Севмаше? Как я понял, эта авиакомпания принадлежит той самой бандитской группе, о которой толковала Женя. Лихо!
– …Промышленная группа Севмаш и экипаж самолета желают вам приятного полета.
Облегченно вздохнув, стюардесса скрылась за шторами. Лететь предстояло больше трех часов, поэтому я попытался заснуть. Но, несмотря на то что ночью почти не спал, это не удалось. В голову лезли подробности этого странного, стремительно развивающегося приключения, которое, как я опасался, еще только в самом начале… Появление Жени Трегубовой, выстрелы, ночные поездки по городу, потом этот взрыв, потеря машины (автомобилисты поймут, какая это утрата), счастливое спасение от смерти и странный, полувиртуальный «статус» – я жив, но все считают меня погибшим… Я начал вспоминать, как действовали герои многочисленных детективов, где сюжет был построен на том, что героя считают мертвым, тогда как он жив, или же «воскресает» с документами другого человека. Насколько я помню, все они кончали как-то плохо, авторы не баловали разнообразием идей – мораль обычно заключалась в том, что если уж умираешь, то умирай до конца и нечего шляться по земле, когда тебе давно пора решать свои проблемы на небесах… Мой новый «статус» имел зловещую окраску, однако мне казалось, что он еще пригодится. Конечно, интуиция у меня не шерлок-холмсовская, но все-таки нечасто меня подводит. И сейчас внутренний голос говорил: «Гордеев! Ты опять ввязался в сомнительное и, скорее всего, опасное дело. Тебе не надоело?»
А что я должен был делать? Отказать женщине, у которой мужа посадили?
«Ты адвокат, – продолжал внутренний голос, – и можешь в начальной стадии, до подписания соглашения, без всякого сомнения, отказаться от любого дела, которое тебе не нравится. А вот потом будет поздно…»
Я не стал отвечать. Если у внутреннего голоса нет ни капли совести, я не виноват… В голову лез всякий бред и путались мысли, я понял, что засыпаю. Неудивительно, столько событий и почти без отдыха. Через несколько минут я спал.
Мне снилось, что неизвестный из гранатомета пробил мне в груди дыру. Она была большая, круглая, с ровными краями, прямо как у певицы Земфиры в каком-то клипе. Правда, у нее в прорехе болталась горящая электрическая лампочка… Я шел по улице, и все прохожие норовили посмотреть сквозь меня в эту дыру. А некоторые залезали в нее руками, путая с окошечком кассы. Я возмутился до предела и хотел прикрыть дыру полами верхней одежды, но не вышло. В пальто тоже зияла дыра. А потом я подошел к своей машине – блестящему серебристому «опелю» – и с ужасом заметил, что и в дверцах тоже дыры. Во сне я почему-то очень испугался, что вот-вот приедет милиция и оштрафует за нарушение – дырки в дверцах. И начал лихорадочно затыкать их газетами. Газеты были разные: «Коммерсантъ», «Новые известия», «Совершенно секретно»…
– …"Московский комсомолец", «Сибирское обозрение», «Вечерний Сибирск», «Севмашевец», – заунывно повторяла безрадостная стюардесса, толкая перед собой тележку с кипами газет. Их разбирали охотно – полет предстоял долгий.
Пробудившись в холодном поту, я на всякий случай проверил, нет ли в действительности дыр в груди. Их не оказалось. Вот к чему может привести человека потеря любимой машины!
– Газеты будете брать? – равнодушно спросила стюардесса.
Ну что же, надо ознакомиться с диспозицией. Я отобрал со столика местные газеты и углубился в чтение.
«Вечерний Сибирск» оповещал общественность о знаменательной дате – сто двадцать один год со дня основания города Сибирск. Собственно, первоначально он носил, судя по всему, более подходящее для заштатного городишки название – Усть-Зельзя, по названию протекающей рядом речушки. Город, а вернее, поселок был основан купцом-золотопромышленником Никитой Кураковым, который, обалдев от нежданно-негаданно свалившихся на него огромных денег (он нашел богатую золотую жилу) и будучи не в состоянии промотать все в Петербурге и Ницце, решил внести свой вклад в благородное дело освоения Сибири, которой, как известно, и будет прирастать Россия. Подобных городков он основал полтора десятка, но только Усть-Зельзе повезло. Все остальные постепенно захирели и опустели, а вот в зельзинских окрестностях трудолюбивые немцы-геологи, выписанные Никитой Кураковым из-за границы, спустя пятнадцать лет нашли-таки кой-чего стоящее. «Дас ист фантастиш!» – твердили немцы, показывая седеющему Куракову найденные камни. Однако на потерявшего вкус к сибирским богатствам Куракова красный металл, что нашли геологи, особого впечатления не произвел. Немало водки пришлось выпить немцам, прежде чем они растолковали Куракову, что богатейшие залежи меди, которые они нашли в далекой Зельзе, обогатят его не меньше, чем золото. Бурно развивалась электротехника, Европе, Америке, да и самой России требовалось все больше меди для проводов и кабелей. Никита Кураков почесал затылок и велел закладывать лошадей, чтобы лично проверить слова хитрых немчинов, которым, как известно, доверять нельзя, поскольку все, что для них хорошо, для нас – смерть. Проверив же, остался доволен и решил последовать совету немцев и вложил деньги в разработку месторождения. Так хилая Усть-Зельзя получила гораздо более благозвучное и соответствующее географическому расположению название – Усть-Сибирск.
Город бурно развивался. Иностранцы, получившие здесь концессии на разработку богатых месторождений, спешили побыстрее снять пенки, до тех пор пока в непредсказуемой России не случится какой-нибудь неожиданности. На рубеже веков умные люди в России уже чувствовали в воздухе что-то не то. А некоторые даже видели знаменитый призрак, который, как известно, бродил сначала по Европе, а потом, заглянув в Россию, надолго обосновался…
Кураков, однако, не только снимал пенки. Он лично взялся за обработку добываемой меди. Его амбиции были безудержны, он решил построить самый крупный в мире завод по обработке красного металла. И построил. Правда, полноценному функционированию его завода постоянно мешали разные случайности – то члены подпольного кружка революционеров разбросают по всей территории свои листовки, чем парализуют работу, то рабочие начнут бастовать, то вдруг, ввиду начавшейся Первой мировой войны, половина рабочих завода уйдет на фронт… Все это, видно, сильно действовало на нервы рачительному хозяину, и Никита Кураков, едва по Петербургу начали ходить толпы с красными знаменами, а в стране началось то, что потом в учебниках истории назовут «победным шествием революции», скоренько перевел свои миллионы за границу, а вскоре и сам отбыл туда же, оставив на растерзание восставшей голытьбе роскошные дома и заводы.
Во время Гражданской войны тут ничего интересного не происходило, а вот после началось возрождение Усть-Сибирска под новым названием – Троцк. Правда, имя наркомвоенмора город носил недолго – вскоре его переименовали в Сталинск Северный, чтобы не путать со Сталинском Южным, Сталинском Восточным и со всеми остальными населенными пунктами, носящими имя гениального генералиссимуса. Именно он, кремлевский усач, давший новое имя городу, и определил его дальнейшую судьбу. Теперь, ввиду новых стратегических планов, здесь должны были делать электромоторы всех видов для быстро развивающейся советской промышленности. Северный машиностроительный завод имени Сталина разросся, и теперь на нем работали добрых три четверти пятидесятитысячного населения Сталинска. Газеты сообщали о промышленном гиганте, на котором производились моторы для почти всей промышленности страны.