Частники жались к своим машинам и испуганно поглядывали на троицу.
– Такси желаете? – пробасил один из парней, когда они подошли достаточно близко.
Я кивнул. Парень, к моему удивлению, достал из кармана маленький блокнотик и сделал в нем какую-то пометку. Удивился я потому, что вид парня не предполагал владения навыками письма и чтения.
– Прошу, – сказал он, – на стоянку. А то здесь только эти… халтурщики.
Он неодобрительно кивнул в сторону частников.
Интересно, что за стоянка такая?
Я пошел за парнями. Метрах в двадцати от выхода из аэропорта действительно стоял столбик с шашечками и надписью «Стоянка такси». А рядом дежурили несколько желтых машин.
– Пожалуйста, – парень указал на столб, к которому уже подъехала одна из машин.
И они отправились обратно. Видимо, работа этих парней состояла в том, чтобы пассажиры не попали в руки частников, а, наоборот, воспользовались услугами стоянки. Судя по тому, как рьяно разбежались частники, аргументов у «качков» было предостаточно.
Хотя мне лично все равно, кто именно довезет до города. Я заметил, что и на дверце машины имеется та же эмблема – кулак и ПГС.
Таксист потянулся к ручке двери и открыл ее:
– Садитесь.
И только потом спросил:
– Куда едем?
Это меня поразило. Не только в провинции, но даже и в Москве нет такого отношения таксиста к пассажиру. Везде и всюду переговоры пассажира и водителя походят скорее на подачу прошения вассалом своему синьору. Пассажир униженно лепечет: «Туда-то подбросите?» А таксист высокомерно чешет репу, размышляет, насколько это выгодно, спрашивает о цене… Но так, сначала «садитесь», а потом «куда едем» – такое у нас не встретишь.
Я на всякий случай затвердил адрес, который мне дала Женя, – ведь я собирался сначала поехать на квартиру Трегубовых посмотреть, что там да как.
– Улица Щорса, – произнес я небрежно. Хотя наверняка таксист давно определил, что я не местный.
Однако он только кивнул и вырулил на магистраль. Как всякая дорога, ведущая в аэропорт, она была украшена большими рекламными щитами. Однако, и это меня тоже поразило, на щитах не красовались призывы покупать напитки, сигареты, шоколад или прокладки. На них маячил все тот же кулак с непонятной аббревиатурой ПГС. А лозунги кричали, что «ПГС – наше будущее!». Может, это партия такая?
– А что такое ПГС? – спросил я у таксиста.
Тот глянул на меня, как будто я с луны свалился.
– Промышленная группа Севмаш, – процедил он сквозь зубы.
Ах вот оно что! Эх, Гордеев, тебе бы поучиться наблюдательности! Ведь приветствовала же стюардесса от имени этого Севмаша!
Как раз в этот момент мы проезжали мимо серии рекламных щитов, огромные буквы на которых сообщали:
СЕВМАШ – ЭТО ТРУД!
СЕВМАШ – ЭТО МОЩЬ!
СЕВМАШ – ЭТО ИСТОРИЯ НАШЕЙ СТРАНЫ!
СЕВМАШ – ЭТО СЛАВА СИБИРИ, КОТОРУЮ МЫ ПРИЗВАНЫ ВОЗРОДИТЬ!
Фотографии изображали счастливо улыбающегося шахтера с отбойным молотком, пилота в кабине военного самолета, ветерана с орденами и красной гвоздикой. Но самым интересным был последний щит – на нем помещались фотографии двух неприятных типов с короткими стрижками и широченными плечами. Один был постарше, а другой – помоложе, причем у них было определенное физиогномическое сходство. Очевидно, это именно они и собирались возрождать «славу Сибири». Кроме того, типы были похожи друг на друга, прямо как братья.
– А это кто? – спросил я у таксиста.
Видя такую детскую наивность, тот просто покачал головой:
– Москвич?
Я честно кивнул.
– Сразу видно. Вот если бы местный спросил такое, то я бы подумал, что у него не все дома.
Он хихикнул.
– Так кто же это? – снова задал вопрос я.
– Братья Расторгуевы. Василий и Кирилл, – был ответ.
– Они что, руководители Севмаша?
Таксист снова улыбнулся:
– Они руководители всего города, молодой человек. И даже, можно сказать, всей области. Вот так.
– А я думал, областью руководит губернатор…
– Хм, – фыркнул таксист, – а губернатором кто руководит, по-твоему?
Я хотел было сказать, что губернатор – должность выборная и поэтому им никто не руководит, но промолчал. Пожалуй, если у местных жителей такая логика, то, наверное, на то есть причины…
– Вот то-то! – поднял указательный палец таксист, видя, что я не нахожу ответа. – Братья Расторгуевы и руководят. А ты думал!
В общем-то я ничего особенного не думал. Даже тот факт, что каждому таксисту известны имена тайных «руководителей губернатором», показался мне почти банальным для нашей действительности. В конце концов, читаем же мы постоянно в газетах интервью с «ворами в законе», которые едва ли не популярнее иных политиков. И ничего, никто их не ловит, никто не арестовывает.
Минут через пятнадцать таксист сказал:
– Вот улица Щорса. Какой номер?
– Тридцать два.
Когда мы подъехали к дому, он опять поразил меня до глубины души. Электронный счетчик отщелкал пятьдесят два рубля. Я протянул ему семьдесят – полтинник и две десятки. Таксист вернул мне одну десятку и аккуратно отсчитал восемь рублей.
Честно говоря, я никогда еще в такой ситуации не бывал.
– Возьмите на чай, – слабым голосом произнес я, протягивая деньги.
Тот покачал головой:
– Не положено. Оплата строго согласно показанию счетчика.
И, видя мое глубочайшее недоумение, добавил:
– Это вам не Москва. Тут у нас в Сибирске порядок. Благодаря братьям Расторгуевым. Привет!
И, резко рванув с места, он умчался, оставив меня на обледеневшей улице с деньгами в протянутой руке…
Так вот оно что! Эти Расторгуевы прямо-таки благодетели нации! Если даже таксистов удалось вышколить, значит, они действительно наводят здесь порядок. Только вот какими методами? Убивая журналистов? Осуществляя контроль и над властью, и над промышленностью, и над органами правопорядка? Тогда ясно, что любой, кто попытается помешать им в этом деле, не жилец… И что самое главное – жители города будут просто на руках носить этих Расторгуевых. Любит наш народ пастухов, жаждет их, лелеет и обожает…
Однако какое мое дело до всего этого? Есть центральные органы, вот пусть они и разбираются. Моя функция очень ограниченна – обеспечить соблюдение прав подзащитного Игоря Трегубова, по возможности смягчить его судьбу, если получится, привести доказательства его невиновности. Поставить вопрос о прекращении уголовного преследования. Сомневаюсь, конечно, что мой путь будет усыпан розами, однако что-то мне все же удастся сделать.