Для начала он рассыпался в благодарностях и комплиментах хозяевам, упомянул о благородном стремлении представителей отечественного бизнеса поддержать честных политиков, отвесил реверанс в сторону своих политических конкурентов, мол, они тоже люди по-своему неплохие…
Василий внимательно слушал, как сквозь сито отсеивая словесный мусор и выбирая те главные слова, которые гость должен был произнести.
– Это очень хорошо! То, что вы предлагаете нам свою поддержку, – это замечательно. Мы обязательно обсудим на собрании совета, как можно эффективно использовать вашу помощь. Губернаторскими выборами ведь жизнь партии не ограничивается. У нас есть свои далеко идущие планы и цели… И очень многие, так же, как и вы, поддерживают нас и поддерживали раньше. Вот, например, работа нашей партии в регионах поддерживается добровольными пожертвованиями лидеров предприятий, особенно господином Коневым.
Слово было сказано.
Расторгуев знал, что «Процветающую Сибирь» сейчас прикармливают центровые, но прогубернаторская партия с удовольствием вышла бы из-под их «крыши» и губернатора за собой утянула бы под крыло Расторгуевых, если…
Вот одно «если»…
Никто не захочет менять шило на мыло, а уж эти-то гниды в дорогих костюмах и шелковых галстуках – подавно.
– Если бы мы были уверены в вашей абсолютной и искренней поддержке! – крепко пожимая на прощание руку старшего Расторгуева, произнес гость. – Рады будем встретиться с вами еще как-нибудь. Обращайтесь, звоните. Если будут предложения – всегда рассмотрим и обязательно подумаем, как можно использовать вашу помощь на благо нашей партии. И нашего народа.
Когда политик ушел, долго терпевший Кирилл разразился в его адрес трехэтажным комплиментом.
– Как я его не пристрелил, не понимаю! А с тобой он как разговаривает, а? Мразь, одним щелчком раздавить, а строит из себя… Урод, козел!
– Все у тебя козлы, – усталым голосом заметил Василий.
Он не свирепел, а что-то молча обдумывал.
– Да, все! – с вызовом подтвердил Кирилл. – Да послать к нему двух моих пацанов, чтобы разобрались, он бы кипятком обоссался…
– Сядь и заткнись! – неожиданно рявкнул Василий.
Люди за соседними столиками покосились в их сторону.
– Сядь и заткнись, – повторил брату старший Расторгуев более спокойным голосом. – Политик дело говорит, а ты не въезжаешь. Будут они нашими, со всеми потрохами будут, и Шварца сдадут, только ты им сначала докажи, что ты круче и богаче центровых. И сильнее.
– Да я!..
– Свинья, – закончил вместо брата Василий. – Поменьше надо трепаться, побольше делать. Я-то знаю, что ты – это ты, а им как объяснить, на пальцах? Вот я такой сякой, крутой… Делом надо доказать.
– Я тебе давно говорил, перестрелять всех центровых на хер! – наклонившись к брату через стол, бешено блестя глазами, зашептал Кирилл. – По пуле в башку каждому! И сто пудов. Они меня достали, падлы.
– Нашел где говорить. Еще по телику объяви, – многозначительно обводя зал глазами, посоветовал Василий. – Допивай и поехали, Золушка, бал окончен. Возвращаемся к трудовым будням.
В машине Василий обдумывал разговор с лидером «Процветающей Сибири», словно вел сам с собой бесконечную шахматную партию.
Наконец он решил, каким должен быть ответный ход.
Решение нравилось простотой, логичностью и силой производимого эффекта.
Чтобы заявить о себе как о новой силе в Германии, боевики Гитлера подожгли рейхстаг. Чтобы закрепиться во мнении обывателей на роли самой главной сибирской банды, боевики Расторгуевых по приказу Василия той же ночью спалили дотла квартиру гендиректора канала АТН Мишина.
На другой день программы городских новостей, все городские газеты начинались жуткими репортажами с пепелища: «Только счастливая случайность сберегла жизнь обитателям квартиры!», «Небрежность или продолжение бандитских разборок с журналистами?»
Но наиболее эффектным репортажем разразился сам погорелец.
«Нет дыма без огня! – заявил Мишин в вечернем эфире. – Многие из вас вспоминали эту народную мудрость, глядя на нашем канале репортажи о деятельности так называемой севмашевской братвы. Нет дыма без огня?.. Сегодня ночью боевики Севмаша практически подписались под признанием, что все, о чем мы рассказывали в предыдущих репортажах, увы, правда…»
Можно было без преувеличения сказать, что в тот вечер весь город, затаив дыхание, смотрел канал АТН.
Андрей Папутин сидел на полу в своей комнате, не зажигая верхний свет, безучастно смотрел на мерцающий экран телевизора, где шевелил губами гендиректор АТН Мишин. Периодически Андрей нажимал кнопки на дистанционном пульте, переключался на другие каналы, но нигде ничего интересного не находил и возвращался на АТН.
За его спиной на диване послышался шорох и стон.
Андрей обернулся.
Ксюша сидела, свесив ноги, одной рукой держалась за голову, другой опиралась на подушку. Вид у нее был взъерошенный и помятый, глаза припухли.
– Ты кто? – севшим голосом спросила она, глядя на Андрея. – Где я? Ох, черт! Мне что-то не того…
Она обеими руками сжала виски, уткнулась лицом в колени.
Андрей подошел, сел рядом.
– Оксана, это я. Тебе лучше?
Ладони разжались, два любопытных глаза уставились на парня.
– А, это ты… Как я у тебя очутилась?
– Ты не помнишь? Я нашел тебя в «Планете». Тебе было плохо. Ты что, обкурилась или колес наглоталась?
Вместо ответа девушка уткнулась лицом в подушку и повернулась к Андрею спиной.
Через несколько минут он решился заглянуть ей в лицо. Оксана безмятежно спала. Андрей укрыл ее одеялом, а сам перекемарил до утра на полу.
Утром Оксана проснулась в мрачном настроении. Под глазами – фиолетовые тени, руки мелко дрожат. Молча сидела на кухне на табурете, поджав под себя ноги, курила сигарету за сигаретой, прихлебывала крепкий кофе.
– Увидимся сегодня? – с надеждой в голосе спросил Андрей.
Оксана неопределенно пожала плечами.
– Может, сходим куда-нибудь? – продолжал Андрей. – Поужинаем.
Оксана нервно постукивала кофейной ложкой по краю чашки.
– Слушай, у тебя деньги есть? – неожиданно спросила она. – Мне нужно отдать долг.
– Есть, – обрадовался Андрей возможности услужить. – Сколько тебе нужно?
– Я не знаю… Подожди, я схожу позвоню, можно? Посиди пока здесь. – Она вышла в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. Андрей долго ждал ее на кухне. Слишком долго для одного звонка. Не выдержав, он вышел в прихожую и прислушался. Из-за матового стекла двери доносился приглушенный голос Оксаны.
– Ахмет, сколько есть? Мало… Мне нужно три, – разобрал он.