Я покачал головой:
– К сожалению, ничем не могу помочь.
Киреев покраснел как вареный рак и подскочил ко мне:
– Ты не выйдешь из этого кабинета!
Я глянул на большие часы над письменным столом хозяина кабинета. Судя по всему, самолет с Женей уже подлетал к Москве. Минут через двадцать она возьмет такси и еще через сорок будет сидеть в кабинете Турецкого или Меркулова. Так что, генерал Киреев, у вас есть от силы час времени.
– Напрасно вы так нервничаете, – спокойно ответил я, – никаких документов у меня нет и никогда не было. Поэтому по-прежнему не понимаю, зачем вы меня сюда привезли.
Киреев внимательно посмотрел мне в глаза. Кажется, он снова сумел прочитать мои мысли.
– Где Евгения Трегубова? – сквозь зубы процедил он.
– А почему это вас интересует?
Ответом был сильнейший удар в челюсть. Вот этого я не ожидал. Плохо, Гордеев, если он начал тебя бить, значит, действительно просто так отпускать не собирается. Снова я пожалел, что мои запястья скованы наручниками. А то бы я ему ответил… Да так, что генерал Киреев запомнил бы на всю оставшуюся жизнь. Пришлось действовать так, как позволяли обстоятельства.
– Скотина, – закричал я и попытался боднуть Киреева головой в живот.
– Ну-ну, утихомирься. Выбирать не приходится. Если бы Трегубов остался жить, то мы продолжали бы требовать, чтобы он сам признался, где прячет документы. Но произошла досадная случайность – он умер. И я не могу допустить, чтобы такие важные документы болтались неизвестно где. Поэтому и пришлось привезти вас сюда.
– Ваша откровенность просто поражает, – сказал я, – что ж, придется добиваться судебно-медицинской экспертизы причины смерти Трегубова. Полагаю, ее результаты будут интересны для Генеральной прокуратуры.
– Разве вам не показали справку о причине смерти? – удивленно пожал плечами Киреев.
Он прошелся по комнате и, сделав круг, снова остановился рядом со мной.
– Итак, Юрий Петрович, у вас нет другого выхода. Либо вы отправляетесь прямо отсюда в «Журавлиное гнездо», либо рассказываете о документах. Я вам не даю времени на размышление.
Он глянул на часы.
– Кстати, моя оперативная группа ждет сигнала, чтобы отправиться в Саратов. Кажется, там находится сын Трегубова?..
– Поздно, – улыбнулся я.
Киреев нахмурился:
– В каком смысле?
– В самом прямом. Даже если ваша оперативная группа в эту самую секунду полетит в Саратов на сверхзвуковых самолетах, им все равно не успеть.
Киреев опять заглянул мне в глаза.
– Вы хотите сказать, что Евгения полетела не в Саратов?
Я не мог сдержаться и расхохотался:
– Нет, товарищ генерал-майор, вам явно звание присвоили преждевременно и незаслуженно. У вас же проблемы с логикой. Ну посудите сами, зачем ездить в Саратов, когда сын Трегубова уже в Москве? Вместе с мамой.
Я, конечно, блефовал, но только отчасти.
Киреев усмехнулся и покачал головой:
– Врете. Этого не может быть. Вчера вечером Евгения Трегубова прилетела в Сибирск. Не хотите же вы сказать, что…
Пришла моя очередь усмехаться, хотя из-за разбитой губы делать это было больно.
– Именно это я и хочу сказать. Она улетела в Москву. Вместе с документами. Так что вы опоздали, генерал Киреев. Пока мы с вами тут мило беседовали, Женя прилетела в Москву и уже на пути в Генеральную прокуратуру.
Киреев тяжело задышал. Его кулаки сжались, а глаза налились кровью. Я даже немного ему посочувствовал, но жалеть не стал:
– Да-да, вот именно сейчас, в эту минуту, машина останавливается у Генеральной прокуратуры, из нее выходит Евгения Трегубова. В руках у нее чемодан. А в чемодане те самые документы, которые вы так настойчиво ищете. Очень надеюсь, что среди них имеются и те, которые изобличают вас как человека, подкармливаемого преступной группировкой центровых.
Киреев долго смотрел мне в глаза и, видимо, понял, что я говорю правду.
– А теперь, товарищ генерал, может быть, вы снимете с меня наручники? Все равно придется отпустить. А в наручниках по городу ходить как-то неудобно.
Он подошел к селектору и нажал кнопку:
– Иваненко! Ко мне!
Киреев снова подошел и достал из кармана маленький ключик от наручников.
– Действительно, Юрий Петрович, неудобно. Кроме того, вещь казенная, за эти наручники отчитываться придется. Так что сниму я их с вас.
Он щелкнул ключом и отстегнул замки браслетов.
– Но не надейтесь. Вам так просто не уйти.
Внезапно раздался глухой взрыв, от которого содрогнулось все здание. Послышался звон стекол. За первым взрывом последовал второй, более близкий. Киреев нахмурился и громко крикнул:
– Иваненко!
Тотчас в кабинет ворвался лейтенант с выпученными от страха глазами:
– Товарищ генерал! Товарищ генерал! Беда! Стреляют!
– Кто стреляет, дурья башка?
– С улицы! Из гранатометов! Там человек двадцать!
Договорить ему не удалось – взрыв донесся из соседней комнаты. По стене зазмеилась стремительно расширяющаяся трещина. Комната наполнилась дымом и гарью…
Я, воспользовавшись моментом, выскользнул в приемную. Тут было не лучше, чем в кабинете Киреева, – стена в соседнюю комнату частично обвалилась, воздух был наполнен клубами пыли и дыма. Я выбежал в коридор, оттуда на лестницу.
Интересно, что это происходит? Неужели Расторгуевы решили взять здание РУБОПа штурмом? Хотя в данный момент меня эти вопросы интересовали меньше всего. Сейчас мне хотелось только одного – поскорее выбраться отсюда по возможности целым и невредимым и наконец улететь в Москву.
На лестнице было много людей. Все куда-то бежали. Вот мимо пронесли окровавленное тело в милицейской форме.
Я выбрался наружу и скрылся за углом.
Через три часа самолет Сибирск – Москва оторвался от взлетной полосы и взял курс на столицу. Я откинул спинку кресла и уснул мертвым сном…
Из Домодедова я сразу поехал в Генпрокуратуру. В кабинете Меркулова оказался и Александр Борисович Турецкий.
– О! Вот и Гордеев. Легок на помине! – воскликнул он, завидев меня.
– Каким словом поминали, Александр Борисович, добрым или худым?
– Добрым, добрым, – отозвался Меркулов. – Вот разбираем оперативно-следственные материалы, доставленные твоей клиенткой.
– Ну как?
– Пока определенно сказать трудно. Но ситуация вырисовывается интересная.
– Будет еще интереснее, когда я вам расскажу, что произошло после того, как Женя улетела из Сибирска.