Зазвонил мобильный телефон. Грязнов отошел с трубкой в угол. Звонил Денис. Вячеслав Иванович рассказал ему все в двух словах…
— Ага, — сказал Денис, переварив информацию. — Если что новое — ты мне сразу звони, пожалуйста, а пока отсылай ее домой, немедленно!
— Хорошо, постараюсь, — пообещал Грязнов.
— Да, тут Лузанский рассказал, где обретается глава порнобизнеса.
— Правда? И кто же это?
— Некая Лейла Ладода.
— И что ты предлагаешь?
— Ехать и задержать ее немедленно.
— Каким образом? У тебя что, есть такие полномочия?
— Будут задерживать оперативники. А мы… подсобим. Но может уйти… Судя по тому, что ты рассказал, они уже начали линять. Так что можем не успеть.
— Понятно… Значит, через полчаса выезжаем.
Грязнов повернулся к Соне:
— Ну что, София, домой тебя требуют. Я тебя передаю сейчас сотруднику, и он тебя отвезет. Хорошо? Пожалуйста…
— А Коля?
— Ничего не случится с твоим Колей, у нас с ним свои мужские дела. Надо в случае чего преступников опознать. Как мы их закончим, он тебя навестит, правда, Коля?
— Точно, — покивал мальчик, польщенный «мужскими делами», — ты езжай, чтобы родители не волновались, а я к тебе завтра же… Зуб даю.
— Денис, подите-ка сюда! — позвали меня из соседней комнаты.
Дом Лейлы Ладоды, адрес которого сказал нам Лузанский, оказался большим, комнат было достаточно, имелся и второй этаж, словно дом предназначался для нескольких семей. Наверху большое помещение было разгорожено фанерными перегородками так, чтобы образовались несколько маленьких комнаток. В каждой из них стояла большая кровать, а перед ней, на штативе — маленькая видеокамера. В некоторых комнатах стояли компьютеры.
— Так, тут все понятно… Второй этаж смотрели? — спросил я деловито и, не дожидаясь ответа, сам стал подниматься по скрипучей лестнице на чердак, пребольно стукнувшись при этом макушкой о потолок.
На чердаке тоже была пара комнаток с кроватями и видеокамерами. В одной из них, забившись в угол кровати, сидела на смятых простынях совершенно обнаженная девушка.
— Здорово! — сказал я, потирая ушибленное место.
Девушка молчала, глядя на меня исподлобья и изредка моргая.
— Не бойся, я нестрашный, — предупредил я.
Она не отвечала.
— Ты как здесь оказалась? Тебя как зовут? — Никакой реакции. Черные, расширенные глаза, частое дыхание — ну в точности кролик в клетке, когда он припадает пузом к полу в уголке, надеясь, что его не заметят и минуют, не тронут. — Не бойся… — сказал я, присаживаясь на угол кровати, отчего она еще плотнее сжалась в комок. — Как тебя зовут?
— Лена, — наконец произнесла обнаженная.
— Ну вот и хорошо, Лена. Сейчас ты отсюда уедешь. Домой. Хочешь домой?
Та кивнула. На вид ей было не больше шестнадцати лет.
— Пойдем со мной. — Я протянул руку, чтобы поднять ее с постели, но та неожиданно отшатнулась и забилась дальше к окну.
— Э нет, голубушка, так не пойдет, разве я выгляжу как Серый волк, а ты разве Красная Шапочка? Я прискакал сюда за тобой, как принц на белом коне — вру, на белой машине, а здесь не желают меня видеть? Поверь мне и не бойся меня, я тебя не трону. А теперь завернись-ка в одеяло…
Она так и сделала.
Я сгреб миниатюрную девочку в охапку вместе с одеялом и осторожно, пригибая голову, спустился с ней вниз по лестнице, очевидно похожий на солдата времен Отечественной войны, каким изображали его на открытках и в бронзе — защитник отечества с ребенком на руках. Затем я передал ее с рук на руки одному из оперативников.
— Вот возьми это сокровище неопознанное. Зовут Лена. Отнеси вниз, скажи, я позже подойду…
…У Вячеслава Ивановича сжалось сердце, когда он увидел, как оперативник выносит из дома еще одну запуганную девушку. И какое наказание должно следовать за такие преступления, думал он, и может ли быть за них достаточное наказание? Навсегда такие следы в душе остаются, вот что страшно. Любовью лечатся, только любовью — да где ж ее наберешь на всех? Самим не хватает…
Оперативник осторожно поставил девушку на траву перед Грязновым и вернулся обратно в дом. Та посмотрела на Вячеслава Ивановича и Колю, смутилась и поплотней закуталась в одеяло.
— А где одежда твоя? — поинтересовался Грязнов.
— Забрали… — только и ответила она.
Всего в доме оказалось пять девушек и двое парней. Паспортов у них не было, но, судя по всему, они приехали с Украины и из Молдавии.
Когда мы спустились в подвал, ничто не предвещало сюрприза. Обычный подвал — пыльные банки, ящики. На столе стояли десятка два видеомагнитофонов, рядом штабелями были сложены несколько ящиков с кассетами. Здесь, видимо, их тиражировали. Но когда оперативники стали обыскивать дальние закоулки подвала и открыли большой пыльный ларь, в нем оказались двое мужчин.
— Фамилии! — строго спросил оперативник.
— Авербух! Щербинин! — вяло отрапортовали те.
Вскоре неудачливых порнографов с руками за
спиной вывели из дома и посадили в машину.
— Не знаю ничего, — говорил Авербух, — сама она на нас вышла, сама к нам и приходила, никаких адресов-телефонов не оставляла, тертая бабенка…
Я ходил туда-сюда из одного кабинета в другой, смежный, слушал то Щербинина, то Авербуха, которые давали показания следователям. Допрос шел второй час. Показывали оба примерно одно и то же, но толку с их показаний для следствия не было никакого, они лишь дополняли и без того хорошо известные факты, не сообщая ничего принципиально нового.
— Куда кассеты сбывали? — спрашивал следователь. Сам Вячеслав Иванович на допросах не присутствовал, удалился в кабинет, посмотреть, как там вывезенные из дома девушки, — временно пристроили их спать на диванчиках в комнате отдыха, не было времени с ними разобраться, пришлось прихватить с собой.
— Куда сбывали… — пожимает плечами Щербинин. Он тоже устал, говорит медленно, с ровными интонациями. — Была у нас своя точка на Курском вокзале… Мы торговали с лотка, кое-что милиционерам отстегивали… Сперва мы торговали порнографией. А для отводу глаз разными там боевиками-комедиями, но не это составляло основной доход… Ну а потом на разные изыски перешли — примерно в ту пору познакомились мы с одним человеком, он нам кое-что посоветовал, кое с кем свел…
— Кто таков, как фамилия?
— Некий Мотя Гладильщиков, он сам нас нашел через одного клиента, потом у нас какое-то время вместо агента был — клиентов поставлял, с нас процент получал… Кроме того, крышу нам обеспечивал.
— Мотя Гладильщиков — вор, уголовник, несколько раз уже срок тянул. Я его помню, поскольку один раз сам арестовывал… — сказал мне один из оперов.