— Ну да, это куда важнее, — согласился Забельский, откусывая кончик гавайской сигары из распечатанной коробки, лежащей на его столе. — Я это веду к тому, что он скоро обратится ко мне с очередной просьбой… Его дочь выходит замуж, и он обязательно попросит позволить молодым арендовать гостевой коттедж, разумеется, с последующим выкупом. Значит, опять речь пойдет о кредите…
— Надеюсь, вы ему не собираетесь отказать? — приподнял брови Колобов, взяв себе точно такую же сигару из того же ящика.
— Мне надо подумать. Мне вдруг стало интересно, как он отреагирует на отказ и что сегодня скажет по этому поводу в разговоре с будущим зятем. И еще я собирался с тобой посоветоваться.
— А кто у него зять? — спросил Федор Андреевич. — Чем он нам будет нужен или полезен? Может на что-то пригодиться?
— Его зять служит в Проминвестбанке, который контролирует некий Ругоев, связанный, если не ошибаюсь, с Корецким.
— Не ошибаетесь… — заверил начальник службы безопасности. — Фамилия знакомая. А что, интересно… Может, сделаем так: вы берете зятя и даете ему кредит на коттедж. И он у нас на крючке, раз не понимает, куда лезет. А может, и понимает…
— Наверное, ему никто не зарубил на носу простой истины, — предположил Забельский. — Беспроцентных кредитов, как и бесплатных даров, не бывает в природе.
— Может, мы перейдем к делу, наконец? — снова глянул на часы Колобов.
Григорий Иванович сел в свое кресло:
— Кто знает, возможно, мои переживания по поводу людской неблагодарности, по большому счету, и есть самое важное дело, — сказал он негромко. — Хорошо, Федя, я тебя слушаю. Повтори, если не трудно. Значит, завтра к нам в офис опять пожалуют те же самые в черных масках?
— Да, и придут забрать ту информацию, которую сами же нам передали…
— Помню, помню… Как если бы она исходила от нас, — устало сказал Григорий Иванович. — И будто бы они обнаружили у нас ее случайно.
— Вот именно… — Колобов уважительно покосился на босса.
Все как всегда. Перед ним сидел уже не рефлексирующий размазня, а собранный, жесткий и четкий, как боевое оружие, человек, который все схватывает на лету.
— Как я понимаю, собирали они эту информацию об Анисимове не для нас? — уточнил Забелин.
— Нет.
— А для кого?
— Для Ильи Михайловича Корецкого.
— Ты читал материалы? Это серьезная информация?
— Скорее, интересная, — подтвердил Колобов. — И многообещающая. Касается не только Корецкого…
— Федя, почему ты не сразу мне о ней сказал? — поинтересовался Забельский.
— Я только что пытался. Но никак не мог перевести разговор. Для вас ведь более существенно, о чем треплется Любезнов с гостями.
— Это не серьезно… — покачал головой Григорий Иванович. — А вчера ты не мог рго показать?
— Хотел сначала сам посмотреть… — оправдывался бывший полковник, багровея под неотрывным взглядом босса. — И потом, мы эти файлы долго не могли открыть. У них секретный пароль.
— Открыли?
— Да, только сегодня утром. — Колобов не без труда выдерживал немигающий взгляд босса.
— Завтра у нас этот компромат заберут?
— Да, но мы его уже скопировали. Хотя пришлось нашим программистам потрудиться. Есть там еще скрытые файлы, затруднявшие вход…
— Только не грузи меня технологическими подробностями, — поморщился Забельский. — Терпеть не могу слышать то, в чем ни черта не понимаю. Сначала изложи самое важное, что там есть.
— Самое существенное — это все тот же союз Корецкого с Петром Анисимовым, — сказал Колобов.
— Господи… Илья Михайлович все-таки надеется отдать за него свою племянницу? И для этого следит за каждым его шагом? — приподнялся в кресле Григорий Иванович. — Значит, слух был верный: Илья усиленно толкает Анисимова в премьеры.
— Кстати, из него вышел бы неплохой премьер… — заметил Колобов.
— Без тебя знаю… — отмахнулся Григорий Иванович. — А что! Молодой, современный, перспективный экономический менеджер международного класса, свободный от совковых заморочек и комплексов… Лучшая кандидатура на пост премьера, если уж честно, но это будет не мой премьер, а Ильи Михайловича. И мне в правительство уже не будет возврата, что меняет дело. В том числе ввиду предстоящих торгов по «Телекоминвесту».
— Как же вы упустили Анисимова из-под своего влияния, — удивился Колобов, — если все о нем знали?
— Давно к нему присматривался, все искал подходы, какое-то время мы были дружны, он часто со мной советовался, сейчас перестал… Что делать, Илья меня опередил со своей племянницей, по совместительству телезвездой. Слышал же. — Он кивнул в сторону телефона. — Даже в Чечне прекращаются бои, когда ее показывают. И все-таки Анисимов женат. Даже очень.
— Ну женат, — усмехнулся Колобов. — И двое детей. И жена понимающая…
— А вот у меня, Федя, нет ни такой обаятельной ведущей, сексапильной племянницы, ни такой понятливой жены. Иной раз смотрю на Олю Замятину и мечтаю сбросить лет двадцать… Или хотя бы десять. Когда Илья знакомил меня с ней, она еще ходила в школу, в последний класс… С тех пор, как ее увижу, сразу тает моя неприязнь к ее дяде. Кажется, готов все ему простить, если она окажет мне внимание.
— Значит, при случае, вы поймете мотивы решений Анисимова по «Телекоминвесту», если они будут в пользу Корецкого? — хмыкнул Колобов.
— Пойму, да, но не одобрю…
Забельский встал, прошелся по кабинету, сделав несколько упражнений.
— Засиделся… Все это, Федя, ничего, для легкого шантажа сойдет, но не больше того. А их платонические отношения по нынешним временам — материал, конечно, пикантный, но не убойный компромат. Впрочем, как еще его подать… Вот где бы найти такой, чтоб не успел он возглавить правительство — и сразу подал в отставку?
— Надо искать… — пожал плечами Колобов. — Или организовать его, если не найдем. Сейчас главное — понять, что из этого можно извлечь.
Они многозначительно посмотрели друг на друга.
— Так вы будете дальше знакомиться с материалом?
— В другой раз. Наверняка там все то же. Если бы были постельные сцены, то я был бы готов смотреть в любое время, но только не перед сном… — покачал головой Забельский. — Такое не для моей расшатанной нервной системы.
В это время зазвонил мобильный Забельского, и Григорий Иванович упреждающе поднял вверх палец.
— Гриша, здравствуй, дорогой! — услышал он голос Ансара. — Еще раз извини, что все так получилось, но я постараюсь исправиться.
— Ты понимаешь, сколько ты мне задолжал после этой истории? — спросил Забельский, подмигнув Колобову. — Я говорю о моральных потерях, как ты понимаешь, которые зачастую не сравнимы с материальными… Я могу потерять лицо, это ты понимаешь?